Виктор Коона - Обреченные на любовь

Водитель автобуса еще издали заметил впереди какое-то скопление людей. Подъехав ближе, он увидел лежащего на дороге мужчину и рядом с ним плачущих Валентину Сергеевну и Бориса.

– Что случилось? – водитель, молоденький паренек лет двадцати двух – двадцати трех, выскочил из автобуса.

– Он умер, – сквозь рыдания ответила Валентина Сергеевна.

Несмотря на молодость, парнишка не растерялся. Он взял лежащего Виктора Степановича за руку и пощупал пульс. Пульса не было.

– Я сейчас, – он опрометью бросился к телефону-автомату. Телефонная будка находилась на расстоянии около одного километра. Никогда в жизни, даже во время службы в армии, паренек не бегал так быстро. Спустя несколько минут, вызвав «скорую», он прибежал назад.

– Надо перенести его куда-нибудь, – стараясь говорить как можно мягче, обратился он к Валентине Сергеевне.

– Да-да, конечно, – женщина осторожно попыталась ослабить объятия сына. Но тот лишь крепче прижал ее к себе.

– Борис, сынок, надо занести папу в дом, – она снова попыталась оторвать от себя его руки. На этот раз Борис отпустил маму, встал и отвернулся от водителя, пытаясь скрыть свои слезы. Парнишка подошел к Валентине Сергеевне и помог ей подняться.

– Вот наш дом, – женщина указала водителю на распахнутую калитку. – Но без помощи со стороны мы вряд ли сможем его отнести.

К удивлению женщины, паренек, хоть и не без труда, но все же поднял тело и понес в дом. Валентина Сергеевна поспешила за ним. У крыльца парнишка остановился, пропуская ее вперед. Зайдя на веранду, она указала водителю на диван, стоявший у окна.

– Кладите его сюда, – она поправила сбившееся покрывало. Парень осторожно опустил бездыханное тело.

– Спасибо вам, – женщина с благодарностью посмотрела на паренька.

– Ну что вы… – парень немного смутился. – Ну, я, пожалуй, пойду… – проговорил он не то спрашивая, не то утверждая.

– Да-да, конечно.

– До свидания и всего вам… – он хотел сказать «хорошего», но посчитал, что это будет неуместно и, не договорив фразы, развернулся и вышел.

Вошел заплаканный Борис.

– Мама, что теперь будет? – спросил он прерывающимся голосом.

Что могла ответить мать сыну, который стал свидетелем смерти отца? Что боль утраты со временем пройдет? что это, конечно, большое горе, но тут ничего не поделаешь? что время, этот великий врачеватель человеческих душ и сердец, все излечит? что, наконец, он не одинок в этом мире и у него есть мама и два брата? Валентина Сергеевна смотрела на сына и не находила слов утешения для своего младшенького. В эту минуту ей самой необходима была помощь, но она понимала, что мальчику сейчас гораздо тяжелее, чем ей. Собрав все свои душевные силы, она подошла к нему и обняла, не говоря ни слова. Своей теплотой и нежностью, женщина, потерявшая любимого человека, пыталась оградить сына от обрушившейся на них беды. Она ласково гладила Бориса по жестким прямым волосам своей мозолистой и загрубевшей от тяжелого труда рукой. Исходившие от нее внутренняя теплота и нежная энергетика, каким-то образом передались Борису, и он почувствовал, как его мальчишеское сердце, сжавшееся от беды и скрученное горестными, тяжелыми веревками, постепенно оживает и узы несчастья ослабевают. Слезы, идущие от раненого сердца, вновь заблестели на его глазах.

– Ничего, сынок, – промолвила Валентина Сергеевна, словно почувствовав состояние сына, – ничего мы не можем сделать. Это жизнь.

Через два дня Виктора Степановича похоронили. Виталия, жившего на Севере, и Василия, отдыхавшего в это время на море, вызвали телеграммой. Оба сына приехали быстро и успели попрощаться с отцом.

Неожиданный уход из жизни отца застал их врасплох. Как я уже говорил, Виктор Степанович не отличался сентиментальностью и никогда не проявлял нежности к своим детям. «Что за телячьи нежности!» – восклицал он каждый раз при виде того, как кто-либо из его друзей обнимал или целовал своих малолетних детей. Он мог еще хоть как-то понять тех, кто ласкал своих дочерей, но отказывался понимать тех, кто обнимал своих сыновей. «Ты вырастишь из него неженку и бабу» – говорил он в таких случаях. Друзья в ответ лишь ухмылялись и говорили, что он жестокосердый. Однако это было не так. На самом деле в груди Виктора Степановича билось доброе и щедрое сердце. И любой из его друзей знал, что в трудную минуту он всегда придет на помощь и никогда не бросит в беде. Но таков уж был у него характер, что к детям он всегда относился строго и никогда не позволял себе сюсюканья с ними. Это не значит, что он не любил своих детей. Он любил их, но любил по-своему. Сам воспитанный в строгости, и рано потерявший отца, который погиб, защищая их родной город, тот самый город, в котором родились потом и его сыновья; сам в детстве обделенный отцовской любовью и вниманием, он и к детям своим относился весьма сурово. Лишь к самому младшему, Борису, Виктор Степанович проявлял больше внимания и заботы. Но это было возрастное.

Сыновья, конечно, помнили о том суровом и даже жестком воспитании отца, но с возрастом стали относится к этому с пониманием. Василий с Виталием были еще молодыми, но уже достаточно взрослыми людьми, чтобы понять, что отец их любил, но любил своеобразно и никогда не выказывал своей любви. И потому, смерть отца они восприняли весьма болезненно.

Тяжелее всего, конечно, было Борису. Минуло несколько месяцев, прежде чем он смирился с мыслью о смерти отца. Для мальчика это было очень трудное время. На первых порах он совсем замкнулся. Несколько дней он практически не выходил из дома. Он запирался в своей комнате и читал книги. Временами Борис лежал на кровати и просто глядел в потолок. «Папа, где ты сейчас? – тихонько шептал мальчик, – видишь ли ты меня? слышишь ли ты меня? Мама говорила мне, что ты все время с нами, все время где-то рядом и наблюдаешь за нами. Но почему тогда я тебя не вижу и не слышу? Мама никогда меня не обманывала и всегда учила говорить только правду, но мне почему-то кажется, что сейчас она сама говорит неправду. А еще мама говорит, что тебе сейчас хорошо и ничуть не больно. Это так? Разве умирать не больно? И совсем не страшно?» Затем ему представлялся отец, здоровый, улыбающийся и что-то рассказывающий. Постепенно мысли Бориса начинали путаться, и мальчик засыпал.

Во сне Борис снова видел отца, такого же улыбающегося и совершенно здорового, каким совсем недавно он себе его и представлял. Виктор Степанович был очень весел (что с ним не часто случалось в жизни), что-то напевал себе под нос и собирался на рыбалку.

– Борис, ну где ты там? – он глянул на угол дома, откуда должен был показаться младший сын.

– Да здесь я, – отозвался Борис, появляясь с баночкой земляных червей, накопанных в куче навоза.