Виктор Коона - Обреченные на любовь

Кто не любил, глаза от счастья зажимая,

Кто не страдал, любовной мукой истекая,

Тот никогда не сможет ощутить,

Зачем на свете этом стоит жить.

Вместо пролога.

"Я поступаю с ними так, как считаю нужным, я ставлю их в тех местах, которые хочу отметить и выделить с их помощью". Примерно так высказался о запятых великий Федор Михайлович Достоевский. Ваш покорный слуга (не сочтите это за дерзость и попытку поставить себя на одну ступень с одним из наших величайших писателей) поступил подобным же образом и просит прощения у своих уважаемых читателей, если они примут это за безграмотность и невежество.

Утром Борис проснулся с головной болью. Всю ночь его мучила бессонница. Мужчина почти не спал, ворочаясь с боку на бок и лишь изредка впадая в какое-то нездоровое, мутное забытье. Еще не открывая глаз он почувствовал сильное давление на виски. Как будто его голова оказалась зажатой среди двух щек огромных тисков с каждым мгновением сжимавшихся все сильней и сильней. С каждой секундой боль нарастала, становилась все более явственной и более ощутимой. Как снежный ком, катящийся с горной вершины, она росла и росла, росла и росла, пока, наконец, достигнув своего апогея, стала почти невыносимой. Борис резко открыл глаза, желая выпустить через них свою боль, словно пытаясь открыть ей доступ к свободе, чтобы она покинула его измученную бессонницей голову. Однако, это не помогло. Боль не отпускала. Красноватыми, воспаленными глазами мужчина оглядел комнату в которой он находился.

Несколько последних дней Борис жил у своего друга. После того как он ушел из семьи, Борис не знал куда ему податься. Тут как раз у Андрея (в чьей квартире сейчас находился Борис) жена с ребенком уехали на море. Андрей, узнав о том, что у его друга проблемы в семье, предложил ему несколько дней пожить у него. «Квартира пустая, я сейчас на даче, мои на море, так что живи, пока не решишь свои проблемы. Неделя у тебя есть», – сказал Андрей, вручая Борису ключи от квартиры.

В комнате стоял полумрак. Шторы на окнах не были задернуты, но сквозь стекла еле-еле пробивался полуночной-полуутренний свет, из чего Борис заключил, что было очень раннее утро. Впрочем, спать он все равно не мог и потому, резко откинув одеяло, быстро вскочил с постели. Борис был спортивным парнем, и всегда, в какое бы время он ни проснулся, едва открыв глаза, быстрым движением скидывал с себя одеяло и резко вставал на ноги. Однако в этот раз, вскочив с постели, мужчина покачнулся от острой боли, пронзившей его смутную голову. Он схватился за ноющие виски и едва не упал обратно на кровать. Собрав волю в кулак Борис поспешил в душ. Холодная вода немного сняла давление невидимых тисков, но боль все не отпускала.

Настроение у него было паршивое, и чувствовал он себя очень скверно. На душе было муторно от какого-то неосознанного и находящегося где-то в глубине, в самых потаенных уголках, чувства, чувства тревоги, чувства ожидания чего-то неясного и потому немного пугающего.

Только однажды, во время службы в армии, Борис испытал нечто подобное. Тогда, больше двадцати лет назад, это неосознанное, интуитивное ощущение опасности его не подвело. В тот момент, невольно попав под влияние собственной интуиции, Борис оказался готов к встрече с неизвестным. Именно шестое или какое-то еще чувство, его не подвело, и тогда он остался в живых. Это воспоминание ярчайшей вспышкой полыхнуло в голове мужчины и тотчас исчезло, словно по мановению волшебной палочки. Борис тряхнул чумной головой и направился на кухню.

Наполнив водой красный пузатый чайник с изображением каких-то цветов, кажется, лилий, Борис зажег газ и поставил его на плиту. Открыл большой белый холодильник и обвел взглядом его внутренности. С минуту мужчина шарил глазами по полкам, мучительно соображая, что же ему здесь нужно. Неожиданно в его памяти всплыло одно веселое воспоминание.

Где-то, на одном из многочисленных сайтов всемирной паутины, он прочитал следующее: «каждый холодильник мечтает однажды ночью войти в спальню своего владельца, включить свет, скинуть с него одеяло и несколько минут молча им любоваться». Это воспоминание легкой улыбкой скользнуло по лицу Бориса, но спустя мгновение оно снова стало хмурым. Наконец он понял, что искал. Из дверцы холодильника на него смотрело маленькое солнце. Это был лимон, разрезанный пополам и немного зачерствевший от времени.

Выпив чашку чаю с кусочком заморского фрукта, мужчина почувствовал себя лучше. Он оделся и вышел на улицу. Свежесть и прохлада пахнули Борису в лицо. На востоке еще только прорисовывались признаки восхода солнца. Темные, тяжелые ночные облака расползались по розовеющему небу. Он сел за руль, немного подумал, и решил, что неплохо бы помыть свою запылившуюся «старушку». Спустя несколько минут, быстро проехав по еще пустым городским улицам, Борис уже заезжал в распахнутые ворота автомойки.

Борису захотелось побыть одному, поэтому он наскоро распорядился по поводу мойки и поспешил выйти на свежий воздух из душного, как ему показалось, помещения. Но не успел он сделать и пары шагов, как совершенно неожиданно встретил Павла, старого знакомого своей жены. Борис был совсем не рад этой встрече, но деваться было некуда, и он с ним заговорил.

С Павлом у них были довольно сложные отношения, потому что тот был знаком с Ниной еще прежде, до того, как Борис на ней женился. Бориса не очень интересовало прошлое Нины, так как у каждого человека есть прошлое (которое может оказаться весьма неожиданным), но ему было не очень приятно встречать людей (если быть точным, мужчин), которые знали жену до его с ней знакомства. Борис не был ревнивцем, и он не ревновал жену к кому бы то ни было. «Глупо ревновать человека, которого ты любишь и которому доверяешь – рассуждал Борис, – а уж ревновать женщину к ее прошлому даже пошло».

Итак, Борис не был ревнивым мужем, но такие встречи он не любил. Они с Павлом перекинулись парой фраз, которыми люди обычно обмениваются при встречах. Затем, каким-то удивительным и непонятным для Бориса образом, они разговорились.

За несколько дней до этого в семье Бориса произошла размолвка с женой. После очень неприятного разговора с Ниной (так звали его супругу), он ушел из семьи, сказав, что не вернется к ней до тех пор, пока она не принесет ему свои извинения. Борис был уверен в своей правоте, и не сомневался в том, что через пару дней она позвонит. Но прошла уже неделя, а звонка, увы, он так и не дождался.

Павел, как бы невзначай, заговорил о Нине. Он знал о разрыве Бориса с женой и зашел издалека. Борис ни с кем не хотел говорить на эту тему, а уж с Павлом меньше всего. Однако его заинтересовали некоторые слова, оброненные Павлом. Завязался разговор. Не стану передавать его полностью. Скажу только, что Павел в открытую поведал Борису о том, что Нина недолго горевала после ухода Бориса и уже нашла ему замену.