Виктор Коона - Обреченные на любовь

Не имея сил произнести ни единого слова, он продолжал молча смотреть на жену. Взгляд Бориса потемнел. Нина никогда не видела таких глаз. Невероятная мука, отразившаяся в его взгляде, проникла в самую душу и острой болью отдалась в ее сердце. Нина знала, что Борис любит ее, но она даже представить не могла насколько глубоко и сильно его чувство. Увидев же, как он отреагировал на произошедшее, она все поняла. Ей не нужно было никаких слов, ее сердце, ее любящее сердце (не удивляйся, дорогой читатель, несмотря на все произошедшее, она тоже любила Бориса, ибо женское сердце полно непонятных даже ей самой тайн и чувств) подсказало Нине всю глубину его страданий.

Во взгляде Бориса Нина прочла не только боль от измены, но и увидела себя со стороны. Она увидела подлую, низкую женщину, причинившую страдания любящему сердцу. Благородному, доброму, преданному сердцу, способному на невероятную любовь.

Борис опустил руку, повернулся и пошел прочь. Удручающая походка, согбенная спина, низко опущенные плечи. Таким Нина никогда не видела своего мужа. Увидев же сейчас, ее сердце заныло. Она хотела крикнуть, остановить его, и что-то сказать, что-то попытаться объяснить, но не смогла. Слезы душили ее, слова застряли в горле. Нина с трудом дошла до конца дома, завернула за угол и без сил оперлась спиной о стену. Слезы ручьем потекли из ее изумрудных глаз. Ноги не держали измученное тело, и она стала медленно оседать по стене кирпичного дома. Красивые, правильной формы губы задрожали и прекрасный, но в данный момент обезображенный душевной болью рот хотел закричать. Чтобы этого не сделать, Нина сунула свою небольшую ладонь между зубов и сомкнула их что было сил. Женщине показалось, что пальцы руки хрустнули под диким давлением, но боли она не почувствовала. Блестящие, засверкавшие в утреннем солнце слезы медленно стекали по милым щечкам, вытекая из помутневших, но по-прежнему прекрасных изумрудов.

Нина не помнила сколько времени она так просидела. Очнулась женщина только тогда, когда мимо нее прошел парень с огромной овчаркой, громко залаявшей при виде рыжей кошки, перебегавшей дорогу неподалеку. Нина посмотрела на правую руку, которая вдруг стала болеть. С удивлением она обнаружила, что рука сильно прокушена, а на ее красивых губах запеклась кровь. Молодая женщина с трудом поднялась на ноги и побрела домой.

Борис тем временем сел в машину, доехал до подъезда, откуда вышла Нина и остановился. Он не знал, что предпринять. Признание Нины повергло его в шок, в голове стучала только одна мысль: «измена!». Обескураженный таким известием мозг отказывался предлагать варианты действий. Говоря компьютерным языком, мозг Бориса «завис». Внезапно сзади раздался громкий гудок. От неожиданности мужчина вздрогнул и обернулся. Позади него стоял грузовик и громко сигналил. Он сигналил уже почти минуту, но Борис ничего не слышал. Оказалось, Борис остановился посередине дороги и загородил проезд другим автомобилям. Он завел машину и освободил проезд. Проезжая мимо Бориса, водитель грузовика, лысоватый мужчина лет пятидесяти, с неприятным, круглым лицом, похожим на морду поросенка (скорее, кабана), и маленькими злыми глазками, громко выругался, назвав его идиотом. В другое время Борис не спустил бы мужчине такое оскорбление, но сейчас он ничего не ответил, проводив его опустошенным взглядом. Минуту спустя до него дошел-таки смысл сказанных слов, но Борис лишь усмехнулся. В голове у него стало проясняться. Его первой осознанной мыслью было забрать детей и уехать куда-нибудь подальше. «Мама! – полыхнуло в голове Бориса. – Я уеду к маме».

Мама. Это заветное слово мама. Удивительно, но в каком бы возрасте ни находился человек, в трудную минуту он всегда вспоминает о маме. Пожалуй, это единственное слово, с которым почти у любого человека ассоциируются такие понятия как любовь, нежность, ласка, тепло и надежный приют. Само слово мама настолько теплое и притягательное, что в те моменты, когда человеку нужна поддержка и понимание, он невольно его произносит. Мама – это тот человек, который всегда сможет понять своего ребенка, простить, если это необходимо, и, конечно же, поддержать.

Все еще плохо соображая, он поднялся в квартиру, из которой недавно вышла Нина, открыл дверь (ключи у него были) и вошел.

– Папа, папа, – сыновья радостно кинулись ему на шею. Несмотря на раннее утро, они были уже на ногах. Он обнял подбежавших детей и сильно прижал к себе. Объятия детских рук, веселые, улыбающиеся лица подействовали отрезвляюще.

– Собирайтесь, мы уезжаем.

– А куда? – поинтересовался старший сын.

– К бабушке.

– У-р-р-р-а!!! – закричал он и кинулся одеваться.

В это время из комнаты вышла старшая сестра Нины, Марина. Женщина пару недель назад прилетела из далекого Хабаровска (где она в данный момент проживала с любимым мужем), чтобы побыть со своим сыном, в силу определенных обстоятельств вынужденному жить в семье Бориса.

– Привет. Вы куда-то уезжаете? – обратилась она к Борису.

– Здравствуй. Да, мы едем к бабушке.

– Так внезапно? – она удивленно посмотрела на Бориса. В прихожей было темновато, и Марина не сразу заметила, что с Борисом что-то происходит. Приглядевшись, она заметила необычайно белый цвет лица своего деверя. Само собой разумеется, Марина была в курсе семейных передряг своей сестры и очень переживала по этому поводу. С присущим ей тактом, женщина не стала задавать лишних вопросов. Она всегда хорошо к нему относилась, и была рада, что у сестры такой муж. Отношения Бориса и Марины всегда были особенными: теплыми, дружескими и немного заигрывающими.

– Да, так надо, – сухо ответил Борис. Его тон убедил Марину в том, что произошло нечто ужасное. Она почувствовала, что Борис не желает продолжать разговор и удалилась.

Дети собрались довольно быстро. Попрощавшись с Мариной, Борис с сыновьями отправился к матери.

Борис так крепко сжимал руль, что костяшки его пальцев стали такими же белыми, как облака, пролетавшие высоко над головой. Лицо его было хмурым и задумчивым, зелено-карие глаза поблекли и помутнели. Взгляд, в котором читались боль и невыносимые страдания, падал на серую ленту дороги, быстро мелькавшую перед капотом машины.

Если бы в этот момент кто-нибудь заглянул в глаза сорокалетнего мужчины, сидевшего за рулем автомобиля, то ужаснулся бы от увиденного. Эти обычно веселые, жизнерадостные и смеющиеся глаза, были наполнены невероятной мукой, поднимающейся из глубины его разорванной в клочья и истекающей кровью души.

Страдания, которые обрушились на его душу и разум сейчас, не шли ни в какое сравнение с тем, что он испытал ранее. Физическую боль можно было вытерпеть, но боль кричащей души, боль пронзенного предательством сердца, была настолько истязающей и мучительной, что мозг с большим трудом воспринимал окружающую действительность.