Анатолий Полотно - Выход за предел

Были в группе «Гулливеры» еще два пацана-музыканта, как говорится, без претензий. Бас-гитарист Толик Бобров по прозвищу Бобер, а позже просто Боб. Он вообще-то был футболистом и играл в полупрофессиональной команде «Луч» того же колхоза «Светлый путь», но очень любил музыку. Легко освоив бас-гитару с помощью Валерки Ганса, и бэки, он стал первым участником группы. Парень был весеелый, открытый, не курящий и не пьющий – неслыханное дело среди музыкальной тусни. Толик-Боб был высокого роста, крепкого телосложения. Симпатичный мужской профиль его всегда загорелого лица обрамляли русые волосы, повязанные ленточкой на лбу. Он был надежным щитом группы от всякой шпаны и пьяни на сцене и сильно контрастировал с кудрявой башкой невысокого Целки-Цезаря. Очень нравился девочкам, и Василине – тоже. Но и только. Вторым парнем без понтов был барабанщик Рашид Ималеев из казанских татар. Его родители приезжали в Крым из Казани собирать фрукты в сезон. Присмотрелись, зацепились, с кем надо, и прописались жить, а потом родился Рашид. Между собой все звали его Раш, до тех пор, пока однажды Рашид не приволок в оркестровку ксилофон и не забацал на нем нечто румыно-венгеро-молдавское с таким блеском, что остолбеневший Валерка Ганс только и смог вымолвить: «Раш, да ты гуцул какой-то!»

И Рашид стал Гуцулом. Он учился в музыкальном училище на заочном отделении по классу ударных. Там готовили специалистов широкого профиля для симфонических и духовых оркестров, учили колотить по литаврам, по тарелкам и малому барабану – в общем, полная лажа. Но ксилофон Гуцулу понравился, и он его освоил факультативно на всякий пожарный. Боб и Гуцул стали друзьями и основной опорой Валерки Ганса. Третьим лидером группы стала Василина, нисколько на это не претендуя. Как появилась в группе, так и стала. Во-первых, она клево пела. Во-вторых, приносила, благодаря Сливе, клевые вещи. В-третьих, она была клевая чувиха и к тому же красивая. Василина и вправду очень выгодно отличалась от своих запанкованных, захипованных коллег женского пола. Она была высокой, стройной и очень галантерейной. Не красила хной волосы в красный цвет и зеленкой – в зеленый. Пирсинг с кольцом в носу отрицала наотрез. Не штукатурилась – она вообще не пользовалась косметикой. Ходила прямо, без приблатненных раскачек, в чистой одежде и чистой же обуви. Но главное, что было необъяснимо в Василине, – на эстраде от нее исходил какой-то свет, какое-то тихое сияние. Она приковывала к себе все взгляды, как только появлялась на сцене. Ну, а как начинала петь – это был отпад! Она стала не только лидером, но и сердцем этой команды сельского клуба, но никогда не пользовалась этим, не спекулировала.

Начались новогодние праздники, а с ними и каникулы в школе у Василины, которую музыканты группы звали уже не Линкой, а просто Ли. Один Слива по-прежнему величал ее Линой, когда изредка прикатывал на репетиции в своих «жигулях». Боб, Гуцул и даже Валерка Ганс смотрели на эту жигу с восхищением и с любовью, а Цезарь-Целка – с завидками, как говорила цыганка Настя из фольклорного ансамбля «Ромалы», базирующегося здесь же, в клубе. Пошли новогодние огоньки, и все коллективы, в них задействованные, перешли на казарменное положение.

Цыганка Настя была старше Василины, но такая же стройная, гибкая, неудержимая, с какой-то искринкой в глазах, необъяснимо красивая и дерзкая. Как и Василина, она была солисткой в своем ансамбле, задушевно пела столетние цыганские песни на родном языке и танцевала страстно и обворожительно.

– Дай погадаю, красавица! – обратилась она как-то к Василине прямо на лестничной клетке.

– Мне прабабушка не велит гадать, – весело проговорила Василина, пытаясь обойти незнакомку.

– Не бойся, не укушу и денег не возьму. А может, брезгуешь? – посмотрев с ухмылкой, спросила Настя.

– Почему брезгую? С чего это вы? – удивилась и даже обиделась Василина.

– Не сердись, вон как глаза-то засверкали! Дай руку, судьбу посмотрю, мне интересно, да и тебе, наверное, тоже, – сказала вдруг мягко цыганка и улыбнулась.

– Возьмите, – ответила Василина и с опаской протянула руку.

Бережно взяв руку, Настя посмотрела на ладонь и вдруг как бы отбросила ее, потом подняла на Василину свои большие карие, с поволокой, глаза и сказала: «А про прабабку свою Катю ты не врала: ведет она тебя по жизни. И дочку твою Машку тоже будет вести». Крутнула юбкой, развернувшись, и пошла.

– Хорошо поешь, меня Настей кличут, – сказала она, не оборачиваясь.

– Вы тоже хорошо поете. Меня – Василиной, – ответила Василина.

– Знаю, – сказала цыганка и скрылась за поворотом.

Василина растерянно стояла на лестнице и с удивлением смотрела вслед ушедшей Насте.

– Откуда она имя прабабки знает? Я ведь не говорила. И про дочку какую-то Машку, – пронеслось в голове у Василины. – Во дела!

И она медленно пошагала в танцевальный зал на сцену. Вот так странно они и познакомились, а потом и подружились.

На сцене репетировали новые песни группы «Шаде», и Цезарь-Целка весь исстонался: «Что это за музон? Полная лажа, фуфло какое-то попсовое. Где здесь рок? Где хеви-металл? Верзо на дубине – вот что это». Из-за этого ничего не получалось. Василина подошла к нему и вдруг поцеловала в губы. Все обалдели, и Мишка – первый.

– Это тебе за талант твой, Цезарь. А это, – и она с полной силой влепила ему звонкую пощечину, – а это, Целка, за оскорбление клевой команды «Шаде».

Цезарь-Целка вмиг сдулся, и все покатило, срослось.

В ночь с тридцать первого декабря на первое января в клубе состоялся настоящий новогодний огонек: со столиками, с Дедом Морозом и Снегурочкой, с «Елочкой, зажгись!», с концертом художественной самодеятельности из профессиональных артистов и, конечно, с цыганами из фольклорного ансамбля «Ромалы». Группа «Гулливеры» после цыган подняла толпу и начались танцы до упаду. В 23:45 вышел на сцену сам директор колхоза «Светлый путь» Иван Иванович Кравцов, двинул поздравительную речь, а потом просто добавил: «А сейчас, товарищи, все на выход – салют будет!»

Все ринулись наружу. Ровно в двадцать четыре часа, после звона курантов, загремел салют – прекрасное, восхитительное огненное шоу с восходящими в небо потоками огней и радости. Тогда салюты были большой редкостью: только на День Победы 9 мая. Да и то – по телеку. Оттого и вся группа «Гулливеры», и все заезжие и местные артисты, и весь нарядный народ были на улице без верхней одежды. Зима выдалась по-весеннему теплой, без снега. Все с восхищением смотрели вверх и кричали «Ура!» Василина, счастливая от новизны, молодости и от запаха весны в новогоднюю ночь, тоже, глядя в сказочно сверкающее небо, кричала «Ура!» и вдруг почувствовала, что кто-то трясет ее за локоть. Она обернулась и увидела цыганку Настю, которая, прильнув к ее уху, прошептала: «Сегодня бойся – черный придет». Повернулась и исчезла в толпе. А Василина осталась стоять посреди веселой толпы с удивленным лицом.