Ксения Букина - Мы побелили солнце

А я только начал дремать.

Потираю лоб. Сбрасываю с себя одеяло. Плетусь до своей комнаты и подцепляю два саквояжа: в одном была одежда, а в другом чудом спасенный ноутбук с зарядкой, зубная щетка и полотенце. А еще несколько пар темных очков в футлярах.

– Даня! Дань, она в дом не заходит, она снаружи тебя ждет! Выбегай скорей, ну! Давно уже одеться надо было, сейчас станешь копошиться…

Я влезаю в ветровку, а на голову набрасываю капюшон. Поправляю очки. Ожидаю, что тетя Женя начнет смеяться, чего это я такой модный в очках поехал, как всегда смеялась бабушка и учителя. Но она только бегает по дому и выключает везде свет с телевизором, а затем и остальные приборы.

– Дань, может, принести тебе все-таки телефон свой старый? Как ты без сотика будешь?

– Да не, – пожимаю плечами, положив ладонь на дверь. – Теть Жень, вы это… Вы только Демона кормите, ладно? А если холода наступят – кочегарку топите, а то отопление перемерзнет. Ну и цветы поливайте… если сможете…

– Да ты отдохни там хорошенько, – она подплывает ко мне и заключает в короткие объятия. – Ну, с богом! С богом, мой хороший, езжай. На дорожку не посидишь?

– Да не. Пойду я.

– Ну и правильно, мать тебя ждет. Давай, удачи!

– До свидания, теть Жень, – вздыхаю, подцепляю сумки и, минуя скрипучее крыльцо, выхожу в ночной двор.

Хочу погладить на прощание Демона, который в темноте из-за своего размера и пушистости мог сойти за барана, но он рвется с цепи, облаивая чужую машину. Поэтому не рискую, а лишь повторно вздыхаю и толкаю калитку плечом.

Даже не смотрю в сторону машины. Да и не шибко рвусь смотреть в сторону матери. Первым порывом было протиснуться через нее и усесться на заднее сидение, но она преграждает мне путь и сжимает в душные объятия. Отфутболили меня от теть Жени к матери, хрен редьки…

– Вот он какой, – имитирует мать удивление вместо приветствия, и эта имитация удивления действует на меня хуже, чем огурцы с молоком или букет одуванов. – Парень!

Мать настойчиво поднимает мое лицо, щиплет за щеки и тянется, чтобы снять очки, но я вырываюсь и успешно ныряю в машину, забиваясь в самый ее угол.

– Эй! – она обижается. Демонстративно обижается. – Хоть посмотреть на тебя дай! И ты на меня посмотри. Ночь кромешная, а он в очках черных… Привет, говорю! Не узнал?

– Узнал, – натягиваю спасительный капюшон еще сильнее, а сам прислоняюсь лбом к холодному стеклу машины. – Спать просто хочу.

Так и не смотрю в ее сторону. Незачем. Знаю, что на ней уже не леопардовая блузка, а красное пальто, но поджатые губы и разочарованный взгляд чувствовались лучше любого прикосновения.

– И надо же было такому с мамой случиться… И ведь не сказала мне ничего по телефону. Приезжай, говорит, и все. А мне потом переживай.

– А ты арбуз привезла? – усмехаюсь вдруг.

– Чего? Какой арбуз? – она усаживается рядом со мной на заднее. А таксисту кричит: – Все, давайте обратно. Нечего нам тут задерживаться, деньги же капают… Какой арбуз, Дань? Ты арбуз хотел?

– Забей.

– А что ты отвернулся? Ну? – она протягивает руку и с той же настойчивостью поворачивает мое лицо к себе. – Обиделся на что-то?

– Нет.

– Ну и что тогда? Поговори хоть с матерью, ты меня уж сколько лет не видел. Как в школе дела? Учишься-то как? На пятерки?

– Нормально.

– Друзья-то есть? С кем общаешься вообще?

– Ну, так. Общаюсь.

– А девчонками не обзавелся? – она лукаво улыбается. – Вот я в восемнадцать уже вовсю романы крутила.

– Да не. Смысла не вижу.

– Да ладно тебе! – пихает в бок. – Ну я же ничего не скажу! Я, наоборот, только рада буду! Ну не поверю я, что такой красивый мальчик ни разу с девочкой не дружил.

– Я хочу спать.

– Домой приедем и поспишь, я же соскучилась! Ты мне не звонишь, совсем меня забыл, и сейчас тоже на отвали отвечаешь… Ну хорошо, – она поджимает губы еще сильней. – Ладно тогда. Раз спать хочется – спи. Мешать тебе не буду.

– Мам…

И насколько сложно и непривычно мне было это произносить, настолько и матери сложно и непривычно было на это откликаться.

– Да?

– А где… где работает твой сожитель новый?

Не сказать, что в ее взгляде мелькает разочарование, но она точно обескуражена вопросом. Тем не менее, отвечает:

– Игорь? В школе, а что?

– Чего?! Как в школе? Учитель – разве модная и крутая профессия?

– Какой из него учитель, прости господи… Он над техническим оборудованием ответственный. Смотрит, чтобы компьютеры в школе не ломались, операционные системы на них устанавливает, проекторы подключает. А что такое? Тебе про Игоря рассказать?

– Да не, – я широко зеваю и начинаю медленно жалеть, что спросил об этом мать именно сейчас. – Сисадмин… Компьютерщик, значит. Прикольно.

– А я знаешь, кем устроилась недавно? – она пододвигается ближе и дергает меня за рукав кофты. – Вот у меня работа точно модная и крутая. Ну Дань… Тебе хоть интересно? Если я надоедаю, ты так и скажи.

– Да, интересно. Потом расскажешь. Я сейчас ничего слушать не могу, я спать хочу.

И она снова характерно поджимает губы. Будто бы ненамеренно отодвигается от меня как можно дальше и отворачивается к окну. А я облегченно вздыхаю. Кошусь на мать, чтобы убедиться: она больше меня не потревожит. А затем облегченно прикрываю глаза и проваливаюсь в дремоту.

– Женщина, я таксист, а не грузчик!

Когда реальность снова ко мне возвращается, я понимаю, что моя голова безвольно свисает вниз, машина стоит, а таксист о чем-то спорит с матерью. Забавно, что раньше я всегда смеялся над бабками, которые засыпали в автобусах, а их головы нелепо болтались в такт движению транспорта, как у собачек-антистрессов.

Я потягиваюсь всем своим затекшим телом, разлепляю глаза, заглядываю в окно и вижу скворечники пятиэтажек. Ни разу я, кстати, не был внутри таких многоквартирных домов, а что такое подъезд и лифты, знал лишь по фильмам. Стараюсь не останавливать взгляд на окнах, но отравляющие пары желтых квадратов все-таки впитываются в мои глаза даже сквозь очки. Мгновенно меня бросает в озноб, я наваливаюсь на дверцу машины всем телом и бьюсь о нее в лихорадке, как рыба о берег. Блин, хоть бы мать не заметила… Решит же, что я наркоман или пришибленный!

– Ну и пожалуйста, – фыркает мать с такой обидой, будто таксист обязан ей жизнью. – Значит, ждите, пока мы сами перенесем все сумки. Дань, выходи уже! Говорила я, дома нужно спать, а не в машинах!

Поправляю сползший капюшон. Нашариваю ручку и выпрыгиваю из машины. Даже головы не поворачиваю в сторону дома. Слава богу, в сумерках цвета предметов не особо различимы…

– А куда идти? – я топчусь на месте, разминая затекшие ноги. Небо уже светлеет, а вместе с этим возникает утренняя прохлада.