Иванна Семченко - Там, где синеют маки

Увидев плачущего сына, фрау Гальман подорвалась с места и побежала к нему. Она обхватила его в свои объятия.

– Мальчик мой! Не надо… – Ей столько хотелось сказать, в этот момент она чувствовала, казалось, тысячу разных чувств, но ни одного из них выразить она не могла. Фрау Гальман хотелось извиняться, молиться, кричать. – Папа будет жить! – Сказала она, надеясь, что не врёт.

А сын продолжал биться в истерике. Он ненавидел свою мать, ему были противны её объятия, и все её слова звучали, как ложь. И думалось ему, что лучше бы отец был здесь, а не она. Да и возможно ли полюбить и пожалеть человека, которого он ненавидел столько лет. Возможно было полюбить мать, которая не дала ему способности выразить свои мысли кому-то, кроме своих тетрадей. Возможно было понять сейчас человека, который всю жизнь говорил о его ничтожности. Возможно ли принять объятия того, кто хотел бы его задушить? Его ненависть была настолько жуткой, что он толкнул фрау Гальман с силой и стал стучать в двери палаты, где сейчас невидимая рука пыталась поджечь жизнь отца.

Двери распахнулись, толкнув мальчика так, что тот упал на пол. Человек раскрашенный кровью с головы до ног, стал на мгновение судьёй:

– Будет жить.

«новых моментов… А что, если человек потеряет часть себя и ему больше не захочется раскрашивать свои дни? Что, если вдруг ты лишаешься чего-то важного, словно бы забрать у художника кисть или краски, а ещё хуже – вдохновение? Как забрали вон у той мадам её мужа в войне…»

На фиолетовом небе не было ни единого намёка на дождь, который был так необходим в этот момент всем этим людям. Лес кричал клювами птиц, показывая всем своим видом, что он станет для всех, кто сейчас так ждёт дождя, домом. А может, и не только домом.

Кто-то сидел под двухсотлетней сосной и играл на самодельной губной гармошке. А где-то там, далеко-далеко, в милях от этого зловещего леса, быть может, ищет этого человека та, кого он вытащил из-под копыт коня три недели назад. Такая хрупкая и невинная. Сколько ей лет? 16? Эти волосы, пылающие утренним солнцем, глаза, в которых кроется морское дно… И хотелось ему верить, что всё это судьба, что всё это не может быть делом его рук, его мыслей, его слов. Разве можно так поступать с жизнью? Только в книгах пишут о том, как у людей получается выходить из любой ситуации, оставаться живыми среди врагов, находить тех, кого, казалось бы, потеряли. А здесь… в жизни никакой автор, кроме тебя самого не напишет твой счастливый путь. Здесь ты сам себе писатель.

Этого кого-то, кто сидел под двухсотлетней сосной, звали Вёлли, а напротив, обхватив свои колени, под такой же старой сосной, сидел его отец.

– Вёлли, в газете пишут, что союзные войска готовят ряд серьёзных наступательных операций.

– Пускай они хоть трижды наступают. Какой смысл во всём этом? – Почти крича, сказал Вёлли.

– Куда делся мой всегда улыбчивый сын?

– Отец, ты в порядке? Отчего мне улыбаться сейчас? Может, мне радоваться тому, что мать сейчас загнивает в нищете, что мы даже не знаем жива ли она сейчас?

– Вёлли! – Отец подскочил с места от такой мысли.

– Что? Что, отец? – подпрыгнул с земли на ноги сын. – Может, мне кричать от счастья, что моя страна стала цитаделью угрозы для всего мира? Что моего родного города уже и на карте скоро не останется? Может, танцевать от того, что эти напыщенные индюки прозвали свои земли Империями, а себя императорами и теперь этим гордятся? Хвостами меряются, у кого пышнее да красивее? А людей по отрядам расставляют, как солдатиков оловянных. И играют себе. Уже несколько тысяч лет существует цивилизация, и за это время прогрессом двигала, в большинстве своём, война. На, взгляни на свою газету, – Вёлли выхватил из рук отца газету и стал её нервно листать, найдя нужную страницу, он нервно тыкал пальцем в фотографию и заголовок, – видишь? Еще 16 лет назад нашим транспортом была лошадь да повозка, вот тебе теперь танки. – Вспомнил он про этот заголовок от того, что товарищи подшучивали над его сокращённым именем и названием «Большой Вилли». – И ладно бы он был использован для мирных идей – нет! Пока человечество не толкает надобность выживать, оно ничего нового не сделает! Папа, мне обидно, дико обидно за всё, что происходит. Мне даже стыдно. Перед тобой, перед Вами, – он подошёл к Хольцу, – перед тобой, – повернулся Вольфганг к своему однокласснику Брауну, – перед всеми Вами! Перед всем миром! Мы сидим здесь и сейчас вот под этими соснами, мило беседуем, страдаем от жажды, и видим только то, что находится на расстоянии сотни метров. А представьте, сколько сейчас таких же как мы, или тех, кому сейчас ещё хуже, намного хуже, чем нам, сколько их по всему миру? Сколько ещё таких же «разведчиков» в этом лесу? В этой стране? А глупые императоришки сидят в своих кожаных креслах и почёсывают свои животы в нарядных сюртуках!

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.