Владимир Печенкин - Самоцветы: от легенд к истории

– Это конечно так, но, зная нашего соседа, я бы поостерегся заключать с ним любые сделки, – возразил второй советник.

– Что будем делать, если циньцы заберут нефрит, а обещанные города не вернут? – спросил князь.

– У нас нет другого выхода. Сегодня Цинь хочет обменять города не нефрит и надо пользоваться случаем усилить наше государство. Если мы откажемся, это будет ошибкой – они заберут драгоценность силой. Если же мы отдадим камень, а в обмен ничего не получим – вина ляжет на циньского князя – он потеряет лицо. Надо отправлять посланца.

– Вот ты и поедешь, – заключил князь.

– Слушаюсь, повелитель, но камень я отдам лишь в том случае, если буду уверен в честности сделки. В противном случае приложу все силы, чтобы вернуть его домой.

На приеме у циньского князя главный советник, сопровождавший бесценный нефрит, обратил внимание, каким хищным и одновременно восхищенным блеском сверкают глаза хозяина. Дрожащими руками князь принял вожделенное сокровище и долго рассматривал, потом с радостным оживлением принялся демонстрировать его приближенным, которые подобострастно и громко выражали свое восхищение.

Наконец посланник Чжао решил напомнить про обещанные пятнадцать городов.

– Да! Да! Принесите карту! Обсудим, какие города мы готовы отдать за это чудо, – громко распорядился правитель.

– Но мой господин, карта еще не готова, – отрапортовал военный советник.

– Как? – притворно удивился князь. И обратился к посланнику: – Послушайте, любезный, видите, какая незадача. Знаете что, давайте продолжим переговоры завтра, а это безукоризненное чудо я пока оставлю у себя.

Советник князя Чжао понял, что его хотят обмануть, и пошел на хитрость.

– Нефрит Хэ, конечно, является редчайшим сокровищем в мире, но в нем есть небольшой изъян, который почти не заметен. Позвольте вам его показать.

Удивленный князь передал послу нефритовый диск, но тот сразу же отступил назад с сокровищем в руках.

– Хорошо! Продолжим переговоры завтра! Но если вздумаете отобрать нефрит силой, я его разобью, – и поднял его над головой, угрожая хватить об пол.

Ночью советник тайно отправил нефрит с доверенными лицами домой.

Наутро переговоры возобновились и, конечно, ничем не закончились. Чжаосцы еще накануне поняли, что возвращать города им никто не собирается. Несмотря на гнев циньского князя, причинить вред послу не решились, и вслед за драгоценностью первый советник вернулся домой.

Благодаря этому случаю в Китае появилось две поговорки «Вернуть нефрит государству Чжао», означающая возвращение чего-либо в сохранности его первоначальному владельцу, и «Камень по цене многих городов».

И все же государство Чжао не устояло и вскоре пало под натиском Цинь, как и все прочие княжества, и Китай объединился в единую державу под властью императора Цинь Шихуана (дословно – «Первый император Цинь»). Нефрит Хэ в качестве трофея попал к циньцам, и по приказу повелителя из него была изготовлена императорская печать.

Династии появлялись и исчезали, а печать переходила от правителя к правителю, обеспечивая благословение небес. Правда, не всегда передача осуществлялась гладко. В начале нашей эры императрица, последняя из династии Хань, все-таки приложила от души печатью об пол, не желая передавать ее представителю другой династии. От бесценного нефрита откололся кусок, и печать пришлось реставрировать с помощью золотой накладки.

В неспокойные эпохи перемен за печатью буквально охотились, поскольку она обеспечивала легитимность власти. В период Троецарствия она постоянно переходила из рук в руки, и каждый обладающий ей князек объявлял себя владетелем всей Поднебесной. Как-то печать даже обменяли на три тысячи солдат. Когда-то стоимость нефрита Хэ оценивали в 15 городов и вот теперь отдали всего за три тысячи наемников. Справедливости ради стоит отметить, что с помощью этих солдат удачи владельцу нефрита удалось образовать собственное княжество, так что сделка «один камень на три тысячи головорезов» оказалась оправданной.

Печать служила многим поколениям императоров, а в смутные времена случалось, что и проходимцам, но в X веке была утеряна в круговерти политических неурядиц, которые в истории Китая остались под говорящим названием Эпоха пяти династий и десяти царств (907—960 годы).

Ограниченная с севера кочевниками, а с юга – непроходимыми горными джунглями и малярийными долинами, китайская цивилизация долго находилась в изоляции.

После Эпохи воющих царств, объединившийся в единое государство, Китай вступил в отчаянную борьбу с варварами севера, потребовавшую напряжения всех сил. Война с кочевниками забирала ресурсы империи и осложняла экономическую ситуацию. Постоянные набеги степняков вынудили первого китайского императора Цинь Шихуана ударными темпами возвести в качестве защиты Великую Стену.

Долгое время императоры проводили по отношению к кочевникам пассивную оборонительную позицию, пытаясь защищать Стену и охранять границы, они задабривали кочевых ханов, посылая им шелк и другие предметы роскоши, недоступные в степи.

Главной ударной силой степняков была конница, с которой пешие китайские армии не имели шансов успешно биться – необходимо было создавать свою кавалерию. Проблема состояла в том, что главной тягловой силой в сельском хозяйстве Поднебесной были волы. Эти мощные, но медлительные животные хороши при обработке рисовых полей и перевозке грузов, но в военном деле непригодны. Лошадей в случае нужды в небольшом количестве закупали в Монголии. Время от времени вспыхивающие междоусобные войны и вовсе приводили к плачевным результатам. Достаточно привести такой пример: при восшествии на престол (206 год до н.э.) первый император ханьской династии – Лю Бан не смог найти во всей империи четырех коней одной масти, чтобы запрячь в свою колесницу.

Вот и получается – чтобы избавиться от обнаглевших кочевников, постоянно грабивших окраины империи, необходима своя конница, а взять их, кроме как у самих кочевников, негде.

Китай принялся искать союзников в борьбе со степняками. На Запад был отправлен посол Чжан Цянь, который почти сразу же был захвачен дозорами кочевников-сюнну и пробыл в плену десять лет. Когда сюнну решили, что посланец примирился с неизбежным, и перестали его пристально стеречь, Чжан Цянь бежал, но отправился не обратно в Китай, а на запад – выполнять волю правителя. Посол добрался до земледельческих государств на территории современной Средней Азии, но не смог убедить их ударить в спину сюнну вместе с китайцами. На обратном пути Чжан Цянь вновь был пленен степняками, но пробыл в неволе «всего» год.