Василий Антонов - Когда шутки были смешными. Жизнь и необычайные приключения команды КВН «МАГМА»

После этого я зарекся выходить на сцену и соблюдал зарок целых шесть лет. Во как меня тогда шандарахнуло. Но жюри не стало меня добивать, поставили они нормальные оценки, видимо, поняли мое состояние, да и текст у меня был смешной. Но конкурс я, конечно, проиграл. Сразу после игры я уехал в Воркуту и телепередачу пропустил. Ехал и двое суток боялся, что меня побьют прямо на воркутинском вокзале. Но не побили, хотя в автобусе меня даже узнали две девушки. Оказалось, что момент с паузой из передачи вырезали целиком и я даже вроде как неплохо выступил.

Я выступил хуже всех, но остальные не сильно лучше – сплошной рожекорчинг и махание конечностями, разве что слова никто не забывал. Единственный член команды, который может смело занести ту игру себе в актив – Лена Козыбина. Она тогда была совсем молоденькая, 17 лет, и через много лет призналась, что просто тупо делала то, что ей говорили старшие, и вообще не понимала, в чем суть, в чем юмор и почему люди смеются. Такая sancta simplicitas, святая простота. Наверно, именно эта ее чистая и наивная молодость и вызывала симпатию зрителей. Ну, и была Лена, что называется, фактурной девушкой. И довольно миловидной. После этой игры на нее обратили внимание в АМИКе и даже позвали в сборную КВНа, одну из всей команды.

Проиграли мы вполне закономерно, совсем мы были не готовы, все это понимали, никаких не было ни обид, ни особых переживаний. И ребята даже после игры поехали тусоваться с одесситами к ним в гостиницу «Россия».

Мы с Белым, конечно, не поехали, это было выше наших сил, да и дружить мы с ними не собирались. Мы знатно потусовались с Леней Буртоликом в его квартирке в высотке на Калининском проспекте. А ребята дотусовались до того, что потеряли одного члена команды. Потом прибежали одесские девушки, которые пошли было спать, но обнаружили у себя в номере уснувшего в ванной Сашу Синчука. Ни разбудить, ни поднять его они сами не могли, потому что Саша весил килограммов стописят и к тому же был без важнейшей детали мужского костюма – без бабочки. Даже подойти к нему им не позволило воспитание. Как могли девушки из команды джентльменов даже посмотреть на мужчину без бабочки или хотя бы без галстука?!

Потом выяснилось, что Саша в течение восьми часов (!) читал им в номере стихи, начиная от Ахмадуллиной и заканчивая Языковым. (Блок, Вересаев, Гумилев, Данте, Евтушенко… Энтин, Ювенал, Языков.) И вот, как раз, когда он закончил четверостишием Языкова:

Умолкнет ваша злость пустая,

Замрет неверный ваш язык:

Крепка, надежна Русь святая,

И русский Бог еще велик!

Девчонки вдруг решили, что с них хватит, что они по-другому представляли себе банкет, и убежали всей толпой, едва не сломав двери в номер.

А Саша лег в ванну и, олицетворяя многовековое терпение своего народа, стал ждать. То ли он надеялся, что дуры-одесситки одумаются и прибегут обратно с цветами и шампанским, то ли надеялся, что туда придут Данелия и Вахтанг Кикабидзе, увидят такого красавца и сразу снимут с ним «Мимино-2». То ли ему просто нравилось олицетворять. Так в этих мечтах и уснул. Ему повезло, что тогда еще не было смартфонов и его никто не сфотографировал и не выложил в Ютуб. Без бабочки-то! Но когда наши ребята прибежали его спасать, у Городенского, конечно, был фотоаппарат, как и всегда, с собой. Но ни он и никто другой в той картине не увидели ничего необычного. Подумаешь, без бабочки!

На этой веселой ноте и закончилась наша первая и в целом не самая веселая игра.

Эта глава занимает первое место в мире по количеству эпиграфов и второе – среди самых неожиданных поворотов в любовных сюжетах

Мы обойдемся в армии без баб!

Каким обманом вы проникли в штаб?!

– Давно спросить у вас охота – вы любите меня?

– Будь проклят я, век не бывать сему компоту!

– Поручик, я не меньше вас упряма,

Вы любите меня? Ответьте прямо!..

– Не мог же, право, братцы, отступать я,

Когда она чуть не рвалась из платья!

Не хотелось бы вмешиваться в твои дела, но, по-моему, здесь сейчас произошло чудо.

Через девять месяцев в семье Новосельцевых было уже три мальчика.

Некоторым из вас может показаться странным, с какого перепугу я в эту главу напихал столько эпиграфов, да еще почти из одного фильма. Дело в том, что история, о которой будет сейчас рассказано и которая однажды произошла в нашем военно-патриотическом клубе, почти зеркально, можно даже сказать – конгруэнтно и конгениально, повторила историю поручика Ржевского и Шурочки Азаровой.

В Российской, а потом и в Советской, а потом снова в Российской армии отношение строевых офицеров и тем более солдат к штабным работникам во все времена было, мягко говоря, неприветливым. А грубо говоря – можете взять любое плохое слово, от презрения до ненависти, и все равно не ошибетесь. Это, конечно, не касалось работников Генштаба. Прекрасно показаны эти отношения в фильме «Гусарская баллада», с комедийным, естественно, оттенком. «Опять штабной! Прислали б водки лучше!» и так далее и тому подобное. Клуб ВПК, поскольку наполовину был все-таки военным клубом, не стал исключением из этого правила.

В штаб слета ВПК входило три человека – начальник штаба, комиссар и главный судья, который выбирался только на время слета. Члены штаба не имели права участвовать в состязаниях в составе своего отряда, особенно в концертной программе. Поэтому настоящие лидеры команд и главные творческие личности руками и ногами отбивались от участия в штабе. В обязанности штаба, кроме организации, контроля за дисциплиной и порядком проведения всяких мероприятий и соревнований, входило и судейство всех конкурсов. Поэтому для пущей объективности члены штаба должны были быть с разных факультетов. Один только раз это очень правильное правило было нарушено, что сразу привело к грандиозному скандалу, который едва не закончился срывом слета и который насилу был потушен руками самого зачинщика, из-за чего он и остался в истории все-таки положительным героем. Это был Юра Дацковский.

На том слете он впервые был избран начальником штаба. Причем заслуженно, он был уважаемым человеком и, редкий случай для начальника, не вызывал ни у кого ни неприязни, ни тем более ненависти. До поры до времени. Комиссаром была та самая, знаменитая Света Калмыкова. В комиссары ее занесло по недоразумению, дело это было явно не для нее, и случилось это в первый и последний раз. В отличие от Юры. Главным судьей Юра назначил первого попавшегося пацана из тех, которые не отказались. Допустив при этом, по неопытности, вопиющую ошибку – пацан был с того же факультета, что и Света – с РРМ. Вторую грубейшую ошибку Юра допустил, пойдя на поводу у своего тщеславия. Не то что непомерно раздутого, но такого – общечеловеческого. Кому из нас не мечталось о своих 15 минутах славы?! Даже Роберт де Ниро, и тот не устоял. Дело в том, что тогда в команде ЭА сложился замечательный (уже упоминавшийся в этой книжке) творческий тандем Кочанов – Позин. Юра не мог отказать себе в удовольствии выйти на сцену в такой компании, да еще с великолепными шансами на победу. Он обошел все отряды, поклялся не участвовать в судействе концерта и покорнейше попросил разрешения выступить в Худсаме. Повторюсь, что Юра был уважаемым человеком и ему, конечно, все разрешили.