Владимир Губский - Скамейка

Он стоял на белом кубе, на который обычно выставляются наиболее ценные экспонаты, и шоколадно отсвечивал благородной бронзой. Размером, насколько я помню, он был в половину натуральной величины. Прекрасная работа середины 19 века. Цена была тоже впечатляющей, она раз в сто превышала мою стипендию. Помню ещё табличку с надписью, что данная вещь не подлежит вывозу за границу – и это последнее обстоятельство меня утешало.

Раз в неделю я приезжал в салон, чтобы полюбоваться творением неизвестного мне автора, испытать силу притяжения созданного им образа и попытаться уловить ускользающую нить связи времён. Наши свидания с императором продолжались месяца два, затем фигура Наполеона исчезла. Не скажу, что горе моё было безмерным, но определённое огорчение имело место в моей душе.

Пока образ императора ещё сохранялся в моей памяти, я решил вылепить его уменьшенную копию из пластилина, который специально для этого добыл в родном институте на кафедре скульптуры.

Так появился у меня первый – пластилиновый Наполеон, который последующие два десятилетия сопровождал меня по всем съёмным квартирам и общежитиям, пока в одно прекрасное время не превратился в своего гипсового двойника. Помог этому превращению один молодой скульптор, который, увидав у меня пластилиновый бюстик, предложил отлить его в гипсе. Таким образом, кусок серого пластилина, некогда покинувший стены МАРХИ, перекочевал в мастерские Строгановского училища, где, надеюсь, и остался на вечные времена… Ох, уж этот закон сохранения материи!

Второй, появившийся у меня Наполеон, был тоже гипсовый. На дворе стояли смутные восьмидесятые, и русские слова «Перестройка», «Горбачёв» гуляли по иностранным захолустьям, как у себя дома. Для меня это были годы семейной жизни, а значит, насыщенными чередой всевозможных событий. Что не выходной, – то праздник: дни рождения, юбилеи, свадьбы, поминки, крестины и прочие памятные дни, не считая профсоюзных экскурсий.

Одним из мимолётных и случайных знакомых, оказавшимся в нашем доме по случаю какого-то очередного повода, был зубной техник. Узнав о моём увлечении, он при следующей оказии принёс мне завёрнутую в несколько слоёв бумаги, великолепную отливку настольного бюстика Наполеона – копию с одного очень ценного оригинала.

– Такой же стоял на столе у Пушкина, – с гордостью сообщил он, передавая мне сокровище.

Надо ли говорить, как ликовала моя душа…

Больше мы не встречались. Наступившие большие перемены в жизни нашей страны, совпали с моими скромными переменами. Безудержный ночной кошмар девяностых рубил по живому, расслаивая некогда монолитное общество. Те, кому удалось пережить это лихолетье, перевернули страницу тысячелетия и начали новый отсчёт времени. С наступлением свободы появились и новые возможности.

Первая туристическая поездка за границу – конечно, во Францию! Основной маршрут моего двухнедельного путешествия проходил по местам «боевой славы» Жанны д’Арк. Надо сказать, что вся история Франции является предметом моего внимания, но эпоха Наполеона занимает в ней особое место. И конечно, я надеялся, что мне удастся купить бронзовый бюстик Наполеона.

Такой случай представился в Париже…

Объектив моего фотоаппарата жадно втягивал всё, что выхватывали глаза из бесконечной череды городских сюжетов: дворцы, соборы, площади, дома, бульвары, фонари, парижан и полицейских-мамлюков. И вот, на площади Трокадеро в стеклянных витринах сувенирных киосков нарисовались узнаваемые силуэты… Как магнитик к холодильнику – прилип я к стеклу киоска. Среди пёстрых гирлянд Эйфелевых «растопырок» с невозмутимым достоинством держали строй расставленные по ранжиру, как слоники, маленькие «самозванцы» в треуголках. Ни один из них не имел портретного сходства с тем, кого они представляли. Удивлённый столь беспардонным отношением к человеку, сделавшему так много для славы Франции, я долго высматривал среди выставленных уродцев тех, кто хотя бы немного имел портретное сходство с Наполеоном. Видя мою растерянность, Михал Михалыч, наш гид посоветовал мне отложить покупку до Монмартра, куда вечером мы обязательно должны были подняться.

– Там всё это дешевле купите, – пообещал он.

На исходе долгого июльского дня, утомившись от изобилия впечатлений, я с трудом взбирался по крутым лестницам Монмартра, следуя за последними лучами солнца, уходящего за серую линию горизонта парижских крыш. В этой неравной гонке победило солнце. Панорама ночного города, открывшаяся с вершины холма, подсвеченные конные монументы, больше похожие на космических пришельцев, охраняющих гигантскую сахарную головку собора Сакрэ-Кёр – было последним запланированным впечатлением этого дня.

Ноги взбунтовались, требуя положенного отдыха. С наступлением ночи площадь опустела, художники ушли, забрав с собой её колорит и нераспроданные за день работы. В медовом мареве света старинных фонарей, прижавшись к домам, теснились ряды столиков. Сигаретный дым окутывал фонари. Занятая разговорами, отдыхающая публика источала аромат богемы и безмятежного благополучия.

Один из мужчин нашей группы невозмутимо подошёл к ближайшему столику, принял позу победителя и покровительственно положил свою руку на плечо поперхнувшегося от неожиданности француза. Его брат-близнец сделал снимок. Затем близнецы, которых мы не могли различить даже днём, поменялись местами. Боковым зрением я заметил как круглая голова Михал Михалыча, наблюдавшего за сценой «смены караула», стала ещё круглее, расплывшись от улыбки. В продолжение всего этого действа ошарашенный француз сидел, не шевелясь, как сапёр, наступивший на мину.

Потоптавшись ещё некоторое время на площади, группа русских туристов тихо растворилась в таинственном свете узкого коридора боковой улицы, а потревоженная богема вновь предалась своему отдыху.

– А где же тут можно купить Наполеона? – Растерянно обратился я к Михал Михалычу. – Всё закрыто…

Не выпускавший изо рта трубки, опытный «шкипер» и лучший московский гид – Михал Михалыч предложил группе ожидать нас внизу у лестницы, а сам, осмотревшись по сторонам и выбрав курс, повёл меня по лабиринтам ночного Монмартра. Минут через двадцать мы нашли работающий сувенирный киоск. Обслуживали его два молодых индуса. К моей радости, Наполеоны имелись в наличии, правда, сходство с историческим персонажем было тоже весьма условным. Пересмотрев весь ассортимент, я купил один небольшой бюстик, в котором самым удачно выполненным элементом была шляпа. Узнав, что я русский, индусы заулыбались и одобрительно закивали головами. Не придумав ничего лучшего, я поприветствовал их известным жестом – «No pasaran!» В ответ растроганные индусы подарили мне брелок с Эйфелевой башней.