Александр Гельманов - Древо прошлой жизни. Том III. Часть 3. Эмблема Создателя

– От писателя Булгакова. Мне подобные мыслеформы ещё не под силу. Хотя что-то похожее про архитектора и пчелу есть у Маркса. Архитектор лучше пчелы тем, что заранее строит свои соты в голове, а по пророчеству Ванги наступление конца света будет сопровождаться исчезновением пчёл, – аналогия о всемирном сортире напрашивается сама.

– Где вы научились неординарно мыслить?

– Нигде. В общеобразовательной школе, где собирали макулатуру для самой читающей страны, в которой не хватало книг на всех. Был у меня знакомый полицейский, который научил, как сопоставлять разбросанные по месту и времени факты, выводить неочевидные следствия из нечёткого множества и подтверждать их ранее неизвестными обстоятельствами. Сложнее, когда очевидное лежит сверху и исключается одним из оппонентов. Проблема упирается не в человеческую логику земного ума, а в душу оппонента, и тут побеждает сильнейший. Мальчишки на школьном дворе это инстинктивно сознают, поэтому предпочитают врезать по морде, а не договариваться. Родители вслух ругают за драку, а про себя хвалят за мотивацию разбить чей-то нос. Это к вопросу о толерантности в России, где больше всего привыкли ценить правду и справедливость. Поэтому на Западе не могут понять загадку русской души. Логика подсказывает, что за Хиросиму следует извиниться, а Дух не даёт, – мол, не за что. Понимаете? Реальная жизнь и битва насмерть скрыта именно там, в Духе. Если Моисею не понравилось бы одобрение европейских гей-парадов, как Западу может понравиться Россия? Я давно заметил, что политологи регулярно ставят один риторический вопрос, на который ни разу не ответили. Запад, дескать, поносил нас за антинародный режим, мы от него избавились, а он «обратно» нас не любит, да ещё окружает НАТОвскими базами. То есть, когда коммунистическая идеология отправилась на свалку, когда Запад отхвалил этих мудаков – Горбачёва с Ельциным, геополитических светочей-материалистов осенило, что дело было не в идеологии, а в чём-то ещё, что вертится на языке и никак не слетит.

– Что же это такое?

– Борьба светлых сил с дьяволом, и Россия первой в мире примет стратегию этой борьбы. Философские категории добра и зла вообще не имеют смысла без разделения Света и Тьмы. Сегодня ясно, что Россию считают многовековой помехой мировому господству, а к нему стремится только дьявол. Побеждает сильный духом, и не стоит приравнивать укрепление силы Духа к обливанию холодной водой – это уровень пионервожатых и командиров взводов.

Хельга передёрнула плечами, но промолчала, а мне было пора сменить тему.

– Когда я в горячих спорах довёл мысль о строительстве всемирного сортира до извилин своих друзей, они настояли, чтобы осмотрел ваш архитектурный шедевр и вернулся другим человеком, а я человек покладистый и перечить им не стал. Они тоже хороши – сложили про меня байку, как я буду собирать во Франции виноград у какого-нибудь прованского феодала, и сами же ей наслаждались, пока туда не спровадили. Не поверите, напророчили – собирал, как миленький. Художник обязан жить среди людей, чтобы всякий мог бы его обидеть. Вот так, после непосильного труда, меня и занесло в ваши края. А на моём письменном столе остался недописанный эпилог с неизвестным мне концом. Никак не могу взять в толк, кто, кроме Брюса Уиллиса, спасёт мир, и какие надежды поселить в человечестве.

– Вы интересный человек, – с плохо скрытым любопытством произнесла Хельга и глотнула остывший кофе.

– Айн момент, Хельга. Продавщица простаивает.

Я принёс кофе и пирожные и уселся на своё место.

– Слушая вас, больше ни о чём невозможно думать. О чём же книга?

– А? А-а, об одном идеалисте-экуменисте, – лениво выдал я первую фразу экспромта, готового разогнаться в любом направлении и с любой скоростью. И с выстраданным равнодушием заслуженного графомана изрёк затравочную тираду:

– У одного археолога сбылась студенческая мечта – на голову упала древняя рукопись с тайной Мироздания. Тот помыкался по инстанциям, вывески которых лучше пропустить, но, видя, как аккуратно повязан засаленный галстук на ковбойке просителя, его отовсюду послали – вникать в Мироздание никто не стал, всем назавтра же подавай наличные. Один академик так и ответил, что снискал лавры не для того, чтобы лечить мигрень новой картиной мира, даже если она правильнее, чем у чукчи. А в другом месте парню отрекомендовали снести манускрипт в макулатуру. Из него не получался сценарий сериала о том, что олигархи тоже плачут с народом, потому что в бутерброде из черняшки и икры не хватает масла.

– Что такое черняшка?

– Чёрный хлеб, в просторечии. Бутерброд без масла – общество без среднего класса, а икра символизирует олигархов, плачущих от налогов на содержание чернохлебников и от социальной ответственности. В общем, в рукописи была пока непобедившая правда, тайна тысячелетия – не авторский вымысел, а реальный документ седой старины.

– Тайна тысячелетия?

– Угу, и не одного, а многих. Человечество с опаской относится ко всем фактам, которые не вписываются в привычную картину мира, словно они угрожают конфискацией непосильно нажитого. Что уж говорить о том, когда в принципиально новую парадигму мира не вписывается вся история Человечества?

– Разве такое бывает? – девушка лукаво прищурилась.

– Ещё как. Это вроде разницы между тем, как надо было жить, и как прожил, только в планетарном масштабе. Или, как проповедовал в том же масштабе, и как надо было проповедовать. Обыкновенное соотношение целого и его части, которое заметит каждый, забравшись на крышу дома своего. Это в официальной истории всё проще. Например, историю собирателя бесхозных земель Ивана Грозного предлагают любить за то, что без первого царя не было бы Газпрома и Роснефти, как будто на их доходы народ стяжает зарубежную недвижимость вместе с транспортом для проезда. А историческую альтернативу прячут не хуже, чем смерть на конце иглы для Кащея Бессмертного, который не столько чахнет над златом, сколько расцветает. В мировом обществе потребления господствуют реальные тенденции: рыночные отношения подменяются межконтинентальным базаром олигархии, военным вмешательством и монополизмом.

– И какова историческая альтернатива?

– А вы католичка или лютеранка?

– Я из ГДР, – не смутясь, улыбнулась Хельга.

– «Рот Фронт», – я приветственно выставил согнутую руку с кулаком наружу. – Ну, от вас, как от бывшей атеистки, у меня никаких тайн, тем более что рукопись по сюжету действительно исчезла. Как говорили дружественные вам коллеги из нашего КГБ, ещё не всё спокойно в мире, чтобы всуе мутить его сенсацией. Речь не о фольклоре о Конце Света накануне глобального экономического кризиса, а о тайне тайн. Ведь что такое Апокалипсис? Закономерный итог стараний человеческих поколений. Одна из неисчислимых судебно-медицинских причин разлучения души с телом, которую принято упоминать в каждом столетии, когда за окном разгулялась непогода. А знаете, сколько душ на Земле ежеминутно прощается со своим телом, чтобы сгинуть, якобы, насовсем и вникуда? То-то и оно. Церковь твердит, что смерть – это конец нашей единственной жизни, вечный ад – конец динамики кривой нравственного пути, Апокалипсис – конец планеты, и даже Страшный Суд положит конец всем грехам. Конец символизирует даже Второе Пришествие Христа, но на самом деле никакого конца нет, и бесконечна лишь человеческая глупость. В молодости не хватает мозгов, чтобы задуматься о бесконечности Вселенной во времени и пространстве, а в старости уже не до того: времени осталось ровно на примирение со всей земной несуразицей, чтобы не заблудиться по пути в лучший мир. Но если в человеческую голову всё время там и сям вбивать идею о конце, человек будет жить только концом. А в преддверии наобещанных Церковью концов можно успеть натворить всякого, поскольку не всякий ходит набираться смирения в церковь.