Андрей Артёмов - Особый порядок

– Чем я такой особенный? – спросил Николай и пробормотал: – Друг как друг…

– А не скажи ты мне, – не дал договорить ему дед, – за такую дружбу можно и многое отдать без сожаления.

Николай улыбнулся. Илью охватила вдруг смущённая гордость. Не знаю, что в том важно: смущение или гордость? Чем вызвано его смущение? Или смятение? Бог знает, не своя душа – потёмки. По крайней мере, оно ничего не значило для стариков, которые, собственно, и не заметили во внуке той кратковременной особенности.

Трудно, а порою даже невозможно улавливать человеческие метаморфозы, тем более когда вовсе не умеешь читать написанные, проявившиеся вдруг выражения на лицах.

Давно как пришла ночь; хотя трудно объяснить, когда она вообще приходит зимой: темнеет довольно рано. В доме потушен свет, все на ночном покое.

Старики перешли на хозяйственную половину дома, на печку, откуда через открытые двери комнат доносился храп старика. Храп время от времени то затихал, то возобновлялся.

Друзья же находились в другой половине. Илья спал, как спит дитя в колыбели. Николаю не спалось. Впервые ему пришлось оказаться на новом месте и уж тем более не в своей постели. Почему Николаю не спалось? Мне довольно трудно объяснить: физиологическое ли состояние или психологическое – наверное, и то и другое, вместе взятое. Я не физиолог и не психолог, но знаю по себе: на новом месте, в зависимости от физического и душевного состояния, засыпается плохо, а мысли так и путаются в воображении.

«Зачем я только согласился сюда приехать, – путалось в голове у Николая. – Для чего?.. Что мне здесь делать?.. Завтра же вернусь в город. Нет, нехорошо так; нехорошо я поступлю с другом. И подвернулась мне эта поездка некстати. Эх, знал бы раньше – не лежал бы здесь мучительно… Ирина!.. Ирина, хотелось мне встретить Новый год вместе с тобой, – ему вообразилось, что они встретились. – Как далеко мы оказались друг от друга ныне… Боже, что же со мной? Это просто наваждение. Ещё одна такая ночь, и я точно сойду здесь с ума… Почему мы раньше никак не могли решиться подойти друг к другу? Почему?.. – спрашивалось ему. – Какой я дурак!.. Наверное, в нас ещё не было любви? А может, она именно так и приходит. Боже, любовь!.. Какой я глупый. Ну почему же так?..»

Николай вертелся с бока на бок, измучился и не заметил, как наконец заснул.

Пришло утро, но ещё не рассвело.

Николай не понимал, что настало утро. Он не имел понятия, что в деревнях просыпаются рано, в особенности у кого ведётся хозяйство, кто держит скот. А здесь держали скотину: корову, свиней, несколько овец да целых два десятка кур и несколько гусей в придачу. Голодная скотина во дворе, в стайках, всегда ревёт, и в доме это хорошо слышно. А есть тварь ненасытная, и ревёт она независимо от того, накормлена или нет. У добрых хозяев всегда скотина кормлена, в стайках наведён порядок. Добрыми хозяевами были и эти старики. Им помогали по хозяйству их старшие дочери, оставшиеся жить в деревне, но вылетевшие из родного гнезда, давно свив свои гнёзда.

Только что проснувшийся Николай пошарил глазами по комнате. Скажите, а что можно увидеть в темноте?

– Илья, – тихо сказал он.

Последовало молчание.

«Спит, значит», – подумал Николай.

Но Ильи в комнате не было, он помогал во дворе деду управляться с хозяйством. Николай что-то невнятно сам себе пробормотал и укрылся с головой одеялом. Подремав ещё часок-другой, он откинул одеяло и поднялся с постели.

– Как спалось-то на новом месте? – весело спросил Илья.

Николаю хотелось ответить, что на своём месте гораздо лучше. Но быстро опомнился, что в данном случае откровенность неуместна, она лишь может разочаровать стариков и самого друга, потому ответил:

– Нормально… Хорошо.

– А я чудесно.

– Это ты… Ты-то своё место давно уже облюбовал и отлежал.

Илья не стал ни возражать другу, ни соглашаться с ним, а повёл его показывать место, где можно привести себя в порядок после сна.

После всех привычных утренних процедур обитатели дома вновь собрались к столу за ранним завтраком. Откушав парного молока с горячей выпечкой, приготовленной хозяйкой, друзья ушли на правую половину дома.

Они включили телевизор и от нечего делать стали смотреть развлекательные передачи, часто и беспорядочно переключая каналы с помощью дистанционного пульта управления. Делать им действительно было нечего – хоть с ума сходи… Да ладно уж так, не всё так плохо в деревне, если найти чем занять себя. А заняться в деревне всегда есть чем.

На улице рассвело… Послышалось, что кто-то вошёл в дом. В прихожей началось оживление, оттуда доносились весёлые женские голоса.

– О, начал собираться народ, – сказал Илья и вышел в прихожую.

– А племянник-то уже здесь, – обрадовалась женщина и звонко поцеловала его.

– Чего только с дочерью пришла? – спросил Илья.

– С кем мне ещё быть?

– С мужем, наверное.

– У него свой праздник, – отвечала тётя. – Он со своим собутыльником уже как целую неделю празднует.

Она с Ильёй пришла на половину, в которой оставался Николай.

– Вот мой друг, – сказал Илья. – Много раз про него я тебе говорил.

– Николай?!

Она разглядывала его, улыбаясь и как бы оценивая.

– Рада наконец-то познакомиться с таким человеком. Меня звать Мариной, или Мариной Алексеевной. Зови как хочешь.

– Хорошо, – неосознанно сказал Николай, и на его лице появилась улыбка.

– Что хорошо?

– Да это я так.

– Катя! Катька! Иди-ка сюда, – звала Марина Алексеевна, заглядывая через дверной проём, выходивший в прихожую.

В комнату чуть ли не вбежала девушка лет семнадцати, весёлая, скорее всего озорная, но довольно милая. Лицо её разрисовано россыпью мелких веснушек.

– Гляди, доченька, кавалер тебе как раз впору. Тот самый Николай.

Девушка взглянула на него с любопытством.

– Опоздала, – улыбаясь ехидно, предупредил Илья, – уже есть у него.

– Вот беда-то, – ничуть не расстроилась Марина Алексеевна, – можно и переманить. Не так ли, Катя?

Катя, кокетливо покрутившись возле Николая, быстро поскакала в прихожую.

– Эх, коза! – заметил Илья.

– Сам-то… посмотрел бы на себя, – последовало незамедлительно от неё.

Николай улыбался, предчувствуя веселье. Настроение у него поднималось.

– Подожди, – уведомлял друг, – вот когда соберутся остальные, тогда веселее будет. Привыкай, друг.

А деваться теперь некуда, привыкать приходится; назвался груздем – полезай в кузов. Кузов-то большой, тесно не будет. Имеется в виду, что в доме тесно не будет, места всем хватит. А не хватит – не беда; как говорится, в тесноте, да не в обиде. Так и живут в деревне. В праздники и подавно.

Состоялся второй завтрак, сытный, со спиртным. После него намного стало веселей.