Андрей Артёмов - Особый порядок

– Однако поздно уже, – сказал Андрей Иванович и подошёл к окну. – Господи, что за погода… Что-то твой, Татьяна Тимофеевна, задерживается сегодня.

В дом кто-то вошёл.

– Вот и папа, лёгок на помине, – обрадовалась Анна.

– Ну-ну, – говорил он в прихожей, – я знаю и другое – что вспомнишь, и оно…

– Будет вам умничать, – улыбнулась хозяйка и спросила: – Ты чего так долго?

– Отчёт готовил за полугодие, завтра отчитываться.

– Понятно. А мы тут без тебя разговорились.

– А чего вам ещё делать? Давай чаю горячего – отогреться бы. Пойду переоденусь пока…

Андрей Иванович и Ирина вернулись к себе домой, когда начало темнеть. А когда холодно и пасмурно, как было сегодня, темнеет раньше.

Карлин находился у себя в комнате, ему не спалось. Он открыл окно. Ночь дохнула сыростью и холодом. Андрей Иванович посмотрел наверх, но, кроме тьмы, ничего не увидел. Постояв молча какое-то время у окна, он вдруг испытал на себе быстро пробежавшую дрожь от холода. Карлин закрыл окно…

Последние два дня Ирина испытывала смятение и внутреннее беспокойство. Что её могло так беспокоить? Мучительнее всего в ней оказалось то, что она не понимала, отчего это происходило. А между тем мало кто обратил внимание на сказанное Андреем Ивановичем Ирине в гостях у Одовцевых: «Ты говоришь как Илья; по крайней мере, так и он думает». Сама-то она сообразила это не сразу, а вспомнив, более прежнего забеспокоилась.

«Не может быть, – не верилось ей, – чтобы я думала так же, как Илья. Мы разные, мы абсолютно разные…»

Она поймала себя вдруг на мысли, что жалеет его.

Наконец-то на несколько дней установилась солнечная и тёплая погода, что позволяло выходить в город, тем самым развеяться, переключиться на другие дела. Лица наших героев стали весёлыми – пускай не все; и ясно солнышко всех не обогреет, как говорится. Потом дни испортились: опять похолодало и пошли обильные дожди. Возобновились частые хождения по гостям. И надумала Ирина навестить Илью.

«Поди-ка, скучает: один как-никак остался», – думала она.

Только как-то особенно сомневалась, одной идти или с Николаем, – и пошла одна, не сказав никому.

Илья в это время был дома, скучая, сидел возле окна. Увидев Ирину, свернувшую к нему во двор, он засуетился. Постучалась она в дверь и вошла. Илья её встретил возле порога.

– Добрый день, – сказала она.

Илья приветствовал её улыбкой. Они прошлись по прихожей вперёд и оказались в зале.

Ирина поинтересовалась:

– А мама надолго в деревню уехала?

– На этой неделе должна уже вернуться.

– Понятно. А чем ты занимаешься?

– Когда чем, а в особенности ничем.

– И не знаешь, чем заниматься?

– Не знаю, – улыбнулся Илья.

Они на какое-то время умолкли, не зная теперь, что спрашивать и о чём говорить. Такое безмолвие всегда тяжёлое, гнетущее.

Илья предложил чаю. Она не хотела его, но ради приличия вынуждена была согласиться. Через несколько минут они вдвоём пили чай. За чаепитием разговор их возобновился.

– Я слышала, – начала Ирина, – что ты передумал… Я имею в виду насчёт учебы.

– От кого слышала?

Отвечать она не стала, но в свою очередь настойчиво спросила:

– Это так?

Илья не ответил и направил разговор в иное русло.

– Он, конечно, у тебя сообразительный, – говорил Илья о Карлине. – Как хотелось бы мне, чтобы и у меня был кто-нибудь подобный. Он всё понимает, он всё видит у тебя. Побеседует он, и о тебе уже знает, как будто прожил с тобой бок о бок десяток лет. Даст какой-нибудь дельный житейский совет.

– Потому что Андрей Иванович прожил уже не десяток лет, – заметила Ирина.

– Ну да, конечно, не то что мы с тобой.

– Рано ли, поздно ли и до нас дойдёт мудрость. С годами, думаю, все становятся такими.

– Да ну, о старости говорить, – и он отпил глоток чая.

Ирине эта небрежность не понравилась, она спросила:

– Тогда о чём?

Илья повёл бровями, как делают многие, когда не знают, что и сказать. Ирина это поняла. Дальнейший разговор их продолжался с переменным успехом: то оживлённо, то вяло, но с каким-то напряжением – и напряжение нарастало.

Илья крадучись пододвинулся к Ирине ближе (они сидели на диване), закинул левую руку на спинку дивана и какое-то время оставался в таком положении недвижимым. Он дышал так, что, казалось, его возбуждённая грудь испытывала недостаток воздуха. Илья, как хищник, вот-вот должен броситься на жертву, но, видимо, ужасная сила его ещё удерживала. Ирина сидела, затаив дыхание, она ясно представляла себя жертвой. В таких обстоятельствах особенно проявляется инстинкт выживания (или самосохранения, как хотите).

Её вдруг осенило – она быстро поднялась с дивана, чего Илья никак не ожидал, и сказала:

– Ладно, я пошла.

И она быстро направилась к выходу и только тогда облегчённо вздохнула. Илья, соскочив с места, последовал за нею. Обогнал Ирину в прихожей, остановился у дверей, перегородив ей выход.

Нужно было только видеть некий неописуемый испуг на её лице. Отчаяние овладело ею. Ей хотелось кричать, но крик точно застрял где-то в ней самой, в глубине груди, потому и получилось тихо, не столь убедительно:

– Если ты со мной что-то сделаешь, я наложу на себя руки, и тогда…

Она не договорила. Илья вдруг испугался, лицо его сделалось бледным. Он не знал, как вести себя дальше. Тем замешательством и воспользовалась Ирина – она выскочила за дверь. Оказавшись во дворе, убедилась, что её не преследуют, и перевела дух. Постояла, успокоилась и вышла со двора на улицу. В напуганной Ирине внешне будто ничего не происходило: она, притворяясь спокойной, отправилась домой.

Никуда больше в этот день Ирина не ходила. Никто, даже проницательный Андрей Иванович, не мог обнаружить на её лице пережитого страха за саму себя – впервые за себя.

Два дня сидел дома Илья, копивший в себе неизъяснимую злобу к другу. Вернулась из деревни Анастасия Алексеевна. Она увидела, насколько он внутренне переменился. Мать повздыхала да умолкла: сама когда-то была измучена, что саму себя не узнавала. Вот такая штука – любовь, тем более неразделённая.

– Отцу было плохо, боюсь, что ему… – Анастасия Алексеевна не договорила, полагая, что этим сможет заставить говорить сына.

Но разговора особенного не было. Отвечал он односложно: «нет» или «да», «посмотрим» или «сделаем», «наверное» или «как получится». А получилось у него как-то скверно. И мать не выдержала, разбранила сына. Потом ушла в свою комнату, откуда долго не выходила, где тихо плакала.

Это было вечером в воскресенье. А в понедельник следующего дня Анастасия Алексеевна вышла на работу, где ей обрадовались. Особенно обрадовались подруги, успевшие по ней соскучиться. Илья же, зная, что мать вернётся с работы поздно, после её ухода запер дом на замок и отправился на автовокзал… Не прошло и двух часов, как Илья оказался в деревне.