Александр Беляков - Резервация блаженных

Зашел как-то ко мне в гости бес. Настоящий такой бес: нос пятачком, уши, как у свиньи, весь покрытый шерстью, а глазки маленькие бегающие, залитые кровью. И умные. Длинный хвост и раздвоенные копытца на козлиных ногах. Не знаю, откуда он взялся. Но по русскому обычаю гостя нужно усадить за стол и угостить.

– Присаживайтесь, ― проговорил я, оторопев.

Не каждый день такие диковинные гости заходят. Бес поправил хвост, присел на табуретку.

– Может, вы что-нибудь хотите? ― вежливо осведомился я.

– А что у тебя есть? ― хрюкнул лукавый и уставился на меня.

– Ну, водка есть, «Кристалл», коньяк армянский, пиво клинское. Бес покачал мохнатой головой.

– Давно уже ничего не пью кроме минералки, ― проговорил собеседник, ― печень побаливает.

– Вот раньше, лет сто назад я и водочки, и коньячку бы отведал, а теперь стар стал для таких подвигов, ― объяснил бес, ― минералки нет?

Я достал из холодильника бутылку минеральной воды, поставил перед бесом стакан. Минеральную воду он выпил с удовольствием. А потом огляделся по сторонам, оценивая мое жилище.

– Тесновато живешь, писатель, ― сказал лукавый, ― а что так, денег нет?

– Нет, ― ответил я спокойно.

– А что ж так плохо?

Бес усмехнулся и подмигнул мне.

– Напиши бестселлер, купи квартиру побольше, ― посоветовал он мне.

– Думаешь, все так просто, ― начал объяснять я свои проблемы, ― напишешь чего-нибудь, а издательства не берут. Что делать-то?

– Деньги нужны, чтобы взяли, ― хрюкнул бес, наливая в стакан минералки, ― деньги. На рекламу, на печать, на другие затраты.

– Везде эти деньги! ― воскликнул я с обидой в голосе.

– Да, везде, ― подтвердил гость, ― а что делать? Такая жизнь пошла. Хочешь, я дам тебе много денег?

Бес хитро посмотрел на меня. Вспомнив из мировой литературы все сделки с бесом, которые заключали ученые и писатели, я задал вопрос:

– А ты потребуешь взамен мою душу?

– А зачем она мне?

Бес махнул волосатой рукой.

– Дам я тебе денег. Только намаешься ты с ними, ― проговорил лукавый, ― мало денег ― плохо, а много ― тоже плохо. Ты только скажи мне, сколько тебе нужно?

– Чтобы на жизнь хватало, ― ответил я.

– Хорошо, хорошо, ― хрюкнул бес поднимаясь, ― будут тебе деньги.

И исчез. Словно и не было его. А может, и правда все мне привиделось? Но на столе остался чемоданчик средних размеров. Я осторожно подошел к нему, боясь прикоснуться, словно в нем могла лежать бомба. Но все же, мое любопытство взяло вверх над страхом. Я открыл чемоданчик, который до отказа был набит пачками долларов. Неужели мечты сбываются? В чемоданчике хватило бы денег и на издание книги, и на новую квартиру, и на покупку издательства. «А к чему же тогда стремиться, когда я утолю все свои желания?» ― подумал я, глядя на деньги. ― «Не потеряет ли тогда моя жизнь всякий смысл?»

И закрыл чемоданчик обратно.

В маленьком дешевом кафе встретились как-то писатель, драматург и художник. Взяв несколько бутылок недорогого вина, они уселись за столик, желая поделиться своими печалями. И лучше всего это было сделать в узком кругу друзей, которые понимали проблемы творческих людей и сочувствовали друг другу. После третьей бутылки вина разговор у них завязался интересный. Художник достал свою картину, которую, в последнее время, носил с собой, сорвал с нее плотную упаковочную бумагу, показывая друзьям прелести своей новой работы.

– Посмотрите, какие краски! ― расхваливал свою работу художник Сергей. ― А объем, вы видите объем? Деревья и трава на картине как живые.

Писатель и драматург лишь кивали головами. Они очень уважали Сергея, но в живописи разбирались слабо.

– Я предложил эту картину показать на выставке, но один из устроителей, который совершенно не разбирается в живописи, назвал ее мазней. Ему, видите ли, голых баб в полный рост подавай! Но я ведь художник, а не порнограф!

– Правильно, Сережа, ― наконец произнес писатель, ― вот я, например, принес свои рассказы в издательство, а их не берут. Вы же читали мои рассказы? Это ведь очень хорошие рассказы. А знаете, что мне сказал редактор?

Писатель выдержал паузу и многозначительно посмотрел на друзей, заинтриговав их.

– Он сказал, что мои рассказы даже для сельской прессы не годятся. Разве можно придумать большее оскорбление?

– Это что, ― вступил в разговор, жестикулируя руками, драматург, ― неделю назад принес я свою новую пьесу в театр, а мне говорят: «В вашей пьесе нет правды жизни. В ней все надуманно от начала до конца». А пьеса ведь хорошая. Ну, я же вам читал ее в прошлый раз.

– Про Трубадура-металлиста? ― из вежливости спросил писатель Саша.

Он казался спокойным, меланхоличным человеком, но внутри него так и кипели страсти. Внешним своим видом он напоминал автора детективов Сименона. Только трубки не хватало. Саша курил какую-то дешевую гадость. Кажется, «Приму».

– Да нет же, что вы, ребята! ― возмутился драматург Антон, который был подвижен, как ртуть.

Никогда и никто не видел его спокойным. Он постоянно жестикулировал, словно кому-то что-то доказывал.

– Наверное, про наркомана-музыканта, ― догадался художник, все еще с любовью поглядывая на свою картину. Антон от возмущения на время даже перестал жестикулировать руками. Они повисли как плети.

– Как вы могли забыть про мою новую пьесу «Влюбленный поэт»? ― спросил он, с укоризной посматривая на друзей. ― А ведь это лучшая моя пьеса!

Он отпил из бокала вино, демонстрируя всем своим видом, что обижен. Творцы ― очень оригинальные люди. Они, объединяясь в маленькие кампании за столами какого-нибудь кафе, сочувственно выслушивали друг друга, но думали только о своих творениях, удачах и неудачах. Конечно многие из них не гении. Возможно даже, что картины их ― абсолютная мазня, рассказы ― редкая дрянь, а пьесы не годятся для постановки в театрах, но это не главное. Главное то, что эти люди творят. Наверное, таким и задумал человека бог: творящим ищущим и мыслящим. Но творчество, фантазия, воображение и реальная жизнь ― это совершенно разные вещи. Два равноудаленных друг от друга полюса жизни. Уединение творцов нарушила хорошенькая официантка лет девятнадцати. Весело улыбнувшись друзьям, она сказала:

– Если у вас кончается вино, я принесу вам еще несколько бутылок.

Творцы никогда не отказывались от вина.

– Да, конечно, ― сказал Сергей, посылая девушке ответную улыбку.

– Это неплохая идея, ― произнес Саша, уткнувшись в рукопись своего рассказа.

Прямо на столике он правил свое творение.

– Великолепно! ― воскликнул Антон, декламируя про себя монологи из своей новой пьесы.

Каждый из них и отдыхал, и работал одновременно. Иначе творческие люди не могут. Они постоянно должны быть чем-то заняты, иначе их жизнь становится пресной и неинтересной. А миг творчества и созидания ― это ни с чем не сравнимая эйфория, праздник для души и тела. Миг творения ― это еще и сильнейший в мире наркотик. И в этот миг откровения ни писателю, ни художнику, ни драматургу не нужны ни женщины, ни вино. Но зато после этого мига творения творцы готовы вкушать от всех плодов жизни. Когда все вино было выпито из бутылок и все салаты съедены, творцы решили, что им пора уходить. Писатель вспомнил о сварливой жене, художник о ревнивой любовнице, а драматург о двух студентках театрального училища. У стойки они выпили еще по бокалу вина и направились к выходу. Лицо официантки побледнело и вытянулось.