Сергей Бусахин - В плену иллюзий

В это время в Адене нас уже ждёт НПС «Академик Лучников», на котором мы отправимся в Индийский океан – исследовать воды восточного побережья Африки. Сам Индийский океан, расположенный к югу от тропика Рака, возник на месте древнего суперконтинента Гондвана – сто сорок миллионов лет тому назад.

В шесть тридцать утра самолёт приземлился в аденском аэропорту. Как только я вышел из прохладного салона к трапу – сразу же окунулся в удушающую жару, словно очутился в парилке, и буквально через несколько секунд был уже весь мокрый – одежда прилипла к телу. «А ведь это только раннее утро! Что же будет днём?» – невольно подумалось мне. Мы спустились по трапу и, пройдя через лётное поле и разместившись в двух старых потрёпанных автобусах, поехали в порт. Город с трёх сторон был окружён высокими серого цвета вулканическими горами, и почему-то он тоже показался мне серым: и дома, и машины, и чахлая растительность, и даже люди. По пыльным улицам бродили в основном полуголые мужчины в юбках, и только у немногих из них на смуглых тощих телах красовались изрядно потрёпанные и выцветшие на жарком солнце футболки. Иногда попадались и женщины, с ног до головы закутанные в чёрные ткани (и это при такой-то жаре!), лица которых обязательно закрывала, тоже чёрного цвета, сетка… Автобусы подкатили к самому причалу, где прямо на земле лежали и сидели, изнывая от жары и безделья, несколько мужчин. При нашем появлении они сразу же вскочили на ноги и подбежали к автобусам, после чего принялись бойко перегружать наши пожитки на крыши навесов двух ланчей, пришвартованных к причалу. Вещей было много, но укладывали они их достаточно небрежно, казалось, случись небольшая качка, и весь этот скарб тут же полетит в воды Аденского залива. Однако, когда погрузка закончилась, грузчики забрались наверх и, как могли, придерживали груз на протяжении всего пути следования до нашего судна, стоявшего на отдалённом рейде.

Выкрашенное в белый цвет научно-поисковое судно типа «Атлантик», по форме напоминающее утюг, не произвело на меня особого впечатления: траловая палуба маленькая, каюты с одним крошечным иллюминатором и похожи на склепы, две узкие койки – одна над другой – с бортиками, как я понял, чтобы не вывалиться во время качки. Единственное её достоинство – это раковина с водопроводным краном, что позволяло, не выходя из каюты, умыться опреснённой морской водой. Однако ихтиологическая лаборатория, в которой мне придётся работать целых полгода, с четырьмя иллюминаторами, за одним из которых болталась на нитке высохшая шарообразная рыба-ёж, несмотря на то что вся была заставлена ящиками с материалами предыдущей экспедиции, показалась мне достаточно просторной и светлой.

Утром я проснулся от громких воплей, раздававшихся из спикера. Речь говорящего была нечленораздельная, и спросонья я не сразу понял, что таким оригинальным способом объявляли подъём. В этом убедил меня мой сосед по каюте планктонолог Валера – подвижный парень с боксёрским носом, небольшого роста, худой, страдающий хронической язвой желудка, который был опытным мореходом и не раз участвовал в подобных экспедициях. Он уже оделся и чистил зубы. Я воспринял это как должное, так как всё ещё были свежи воспоминания об армейской службе, когда дневальный, напрягая глотку, вопил в шесть утра: «Подъём!», пробуждая роту на утреннюю зарядку.

– Я смотрю, здесь как в армии, – едва приходя в себя после глубокого сна, обратился я к нему. – Сколько же сейчас времени?

– Семь утра. Через полчаса – завтрак. Но в отличие от армии, можешь спать сколько хочешь, даже на завтрак не ходить, но только во внерабочее время.

После завтрака, который состоял из чая и хлеба с маслом, я пришёл в лабораторию, где уже находился начальник рейса и мой непосредственный начальник, доктор биологических наук Радий Александрович Шубин.

– Работы у нас сегодня будет невпроворот, – сказал он, закуривая папиросу. – Все ящики с материалами от предыдущей экспедиции надо будет отсюда вынести и в трюмы определить, а после – всё здесь отдраить как следует, чтобы лаборатория блестела первозданной чистотой. Экспедицию курирует ФАО, поэтому иностранные специалисты и стажёры часто будут сюда заходить, а кто-то из них, возможно, и работать здесь вознамерится.

Вдруг кому-то из этих будущих чиновников такая странная идея придёт в голову!

Я с содроганием посмотрел на штабеля коробок, паков и ящиков, заполнивших почти всё помещение и в некоторых местах достигавших потолка, потом на Радия Александровича, сидевшего на одном из ящиков с биологическими материалами в позе Кутузова перед боем, и, весело вздохнув, сказал первое, что мне пришло на ум:

– Ничего не поделаешь! Без труда не вынешь и рыбку из пруда…

– Это ты в самую точку попал, – засмеялся он, – нам много с тобой рыб придётся из Индийского «пруда» вытащить.

Пока мы убирали лабораторию, заработал двигатель, наше судно снялось с якоря и не спеша двинулось в открытый океан. Мрачные серые скалы Адена постепенно таяли вдали, пока совсем не исчезли за горизонтом. Мы шли на встречу с керченским рыбопромысловым судном «Крымчанин», которое должно было доставить нам продукты питания, после чего повернём на юг и направимся в Момбасу, чтобы взять на борт руководителя проекта, представителя от ФАО доктора Баркетта и первую группу стажёров из стран Восточной Африки – только после этого начнётся научная работа.

Утром после завтрака я вышел на палубу и, приглядевшись, заметил, что пока мы не ушли далеко в открытые воды, а тихим ходом продвигаемся вдоль Йемена, гористый берег которого едва проглядывался сквозь сизую дымку. Если особо не всматриваться, то береговые скалы можно было принять за низкие тучи, поднимающиеся из-за горизонта. Я был неприятно удивлён, заметив, что поверхность воды, насколько хватало взгляда, была покрыта радужной нефтяной плёнкой. Картина удручающая – весь Аденский залив загрязнён, а количество судов в этом районе с каждым годом становится всё больше – так что не трудно предугадать плачевные последствия. Только приглашение на общесудовое собрание отвлекло меня от этой грустной картины.

На собрании распределяли общественную работу. Я, естественно, будучи тогда художником-любителем, был назначен редактором судовой газеты «Океан» и заодно – художником-оформителем судна. Это меня не удивило, так как и раньше – где бы я ни работал и даже когда служил в армии, при взгляде на меня почему-то сразу же определяли, что я должен уметь рисовать, и при этом все мои уверения в обратном в расчёт не принимались. Естественно, по заведённой Высшими силами традиции, как только я устроился лаборантом в наш институт, буквально через несколько дней ко мне подошёл научный сотрудник с клочком газеты и безапелляционно произнёс: