Галина Долгая - Дивлюсь я на небо… Роман

Но в один из августовских дней тысяча девятьсот тридцать третьего года все разрешилось, и ветер перемен ворвался в их жизнь. В этот день Саша поспешил в дом Деркачей, где пока жили Аня с Сашенькой.

Время было за полдень, сын спал, Анна помогала матери со стиркой. Саша подошел к ней, обнял, сомкнув руки на ее груди.

– Аннушка…

Аня оставила белье и так и стояла, опустив руки, с которых стекала мыльная вода. Саша почувствовал, как мелкая дрожь пробивает ее тело.

– Ну, что ты так растревожилась, родная… – он развернул ее, прислонил руки к ее лицу и с жаром расцеловал глаза, лоб, – все хорошо, милая, прости меня… – обняв ее, крепко прижал к себе, – теперь все будет хорошо, обещаю тебе.

– Саша, – Аня уткнулась в его плечо носом, вдохнула тепло от его гимнастерки.

– Успокойся, Аннушка, ну, что ты?

– А ты не пугай! – она отодвинулась, посмотрела в его глаза. – В газетах только и пишут: там раскрыт заговор, тут обнаружена группа вредителей. Саша…

– Тихо, тихо, – остановил вопросы Саша, – собирайся, пойдем домой. Я так соскучился…

Аня, не опуская глаз, смотрела на него, словно, хотела прочитать по выражению его лица все, что он думает, о чем сейчас нельзя говорить. Потом засуетилась, схватила тряпку, обтерла руки.

– Я сейчас, быстро… только Сашенька спит…

– Ничего, пусть спит, – успокоил Саша, мы подождем.

Он решил пока ничего не говорить. Просто потому, что не знал, как сказать и с чего начать.

Когда его вызвал к себе начальник курсов, Саша приготовился к самому страшному. Он знал, что разговор пойдет о его отце, но не ожидал того, что ему предложил следователь, сидевший в кабинете у начальника, который, как только Саша вошел в кабинет, сразу оставил их наедине.

Следователь оказался немолодым человеком. Подтянутый, суховатый, с пронзительным взглядом, от которого сразу стало не по себе.

– Садитесь, – не спуская глаз с курсанта, предложил он, и сразу в лоб: – Догадываетесь, зачем вы здесь?

– Так точно! – по-военному ответил Саша.

– Садитесь! – приказал следователь. Открыл личное дело Александра, которое лежало перед ним на столе. – Служил… после демобилизации работал на судостроительном, откуда направлен сюда, отличник, дисциплинирован… мда… и как же нам с тобой быть, а?

Саша молчал, не зная, что отвечать. Сердце предательски гулко стучало в груди.

– Что? Молчишь? И правильно делаешь! – одобрил следователь. – В твоем положении лучше всего молчать!

Саша сжал челюсти. Уставился в пол. Между широкими крашеными досками кое-где образовались щели. «Шпаклевать надо» – подумалось некстати, и тут же появилась уверенность в том, что его не арестуют и все будет хорошо. Саша не смог бы объяснить, откуда пришло такое чувство, но волнение ушло, ему на смену пришло ироничное любопытство: «И как он будет со мной разговаривать, если сам же советует молчать?»

Следователь положил перед Александром чистый лист бумаги, на него кинул ручку, пододвинул чернильницу.

– Пиши.

Саша, не уступая в резкости, прищурив глаза, в упор посмотрел на следователя.

– Что писать?

Тот приосанился, выставляя грудь вперед, сжал кулаки и, опустив их на стол перед носом Саши, наклонился к его лицу и, чеканя слова, негромко, едва не шипя, продиктовал:

– Я, Александр Михайлович Войтковский, тысяча девятьсот шестого года рождения, командир взвода военной моторизованной части, выпускник спецкурсов школы ОГПУ, довожу до сведения Особого Отдела, что взгляды своего отца, Войтковского Михаила 4 4 Отчество Михаила Войтковского неизвестно не разделяю, о его шпионской деятельности ничего не знал и в его преступных делах участия не принимал. Точка, – он выдохнул.

Саша сидел, не шевелясь.

– Пиши, мать твою! – заорал следователь.

– Моего отца обвинили в шпионаже? – спросил Александр.

Следователь выпрямился, оправил китель, как ни в чем не бывало, отошел к окну.

– Да, – разглядывая что-то за окном, подтвердил он.

Вдруг резко развернулся и подошел к упрямому курсанту. Тот встал. Они оказались так близко друг к другу, что Саша почувствовал запах табака в дыхании огпушника.

– Вот что, сынок, – почти шепотом начал тот, – напиши отказ от отца. Ты парень хороший, не хочется ломать твою жизнь. Сам понять должен, что к чему. Пиши и уезжай подальше. Разнарядка есть по шестому отделению, на Дальний Восток. Сегодня же получишь мандат. Не только себя спасешь, но и семью свою. Понял?

Позже, вспоминая те тяжелые минуты, Александр всегда чувствовал, как липкий пот покрывает спину. Он подписал отказ от отца и получил назначение, похожее на ссылку, но так необходимое для того, чтобы на время скрыться от всех до поры, когда, возможно, все уляжется, и ничто не будет угрожать его семье.

Анна шире распахнула окно. Свежий воздух вечера обдал ее запахом земли и моря. Этот особенный запах она будет помнить всю жизнь. Только в Николаеве такой воздух!

Ее родной город был заложен князем Потемкиным так, что с севера к нему подступали широкие украинские степи, из которых ветер приносил терпкий аромат трав и прогретой земли. А южные границы ласкали воды Бугского лимана – узкого языка пресной воды, образованного устьем кормильца Южного Буга и Ингула. Ниже косы Бугский лиман встречался с Днепровским, и две могучие реки, объединив свои воды, впадали в Черное море. Южный ветер подхватывал соленые морские брызги, поднимаемые волнами, и стремглав мчался к городу, чтобы подарить его жителям освежающий бриз.

Саша подошел к жене, обнял; вдыхая прохладу вечера и аромат ее волос, тихо сказал:

– Мы едем на Дальний Восток.

Анна обернулась. За последнее время красивое лицо Саши потускнело, глубокая складка меж бровей без лишних слов говорила о тяжелых переживаниях. В глазах светилась печаль.

– Дальний Восток… – Аня вспомнила, как еще совсем недавно, они с друзьями мечтали поехать на строительство Комсомольска-на-Амуре. Тогда великая стройка представлялась как начало новой жизни, захватывала неизвестностью, казалась азартным приключением. И вот теперь давняя мечта может осуществиться… Аня не могла поверить в это. Арест свекра, тягостная неизвестность, напряженное молчание мужа научили ее сомнению. – Тебя туда направляют… органы? – догадалась она.

Саша молчал, только согласно кивнул. Аня села на табуретку, беспомощно положила руки на колени. Заплакала – беззвучно, поджав губы, только слезы катились по щекам. Саша присел перед ней, положил голову на ее руки.

– Знаешь, я больше так не могу, – Аня втянула воздух в себя, останавливая рыдания. Шумно выдохнула. – Ты должен мне все рассказать, Саша, понимаешь? Хуже, чем жить в неведении, понимая, что происходит что-то страшное, не может быть…