Олег Моисеенко - Мы люди… Разлом

– Простите, мадам, они чертовски устали. Правда, скоро будет привал.

От этих слов Регина очнулась, как от сладкого утреннего сна.

– Помогите нам, нам нужно где-то остановиться, накормить ребенка. Езжайте за мной, – Регина махнула рукой в сторону первого экипажа, – там мой муж.

Военный пришпорил коня и, поравнявшись с экипажем, поехал рядом. Вскоре они оказались на окраине местечка, где повсюду находились люди, их было много. Ближе к лесу стояли санитарные повозки, там горели костры, из больших чугунных котлов доносился запах мяса. Верховой военный отъехал от экипажа. Через какое-то время Вацлав забеспокоился и уже хотел предпринять какие-то действия, как вернулся их спаситель. Его было не узнать, перед ними предстал другой человек: с открытым лицом, на котором уже не было седой дорожной пыли, и улыбающимися глазами.

– Ждите меня здесь, я скоро вернусь, только никуда не уезжайте, – и он снова ускакал.

Вацлав подошел к жене и был поражен ее внешним видом, ему показалось, что с ребенком сидит старуха, он даже непроизвольно отшатнулся.

– Он что, оставил нас? – с тревогой спросила она.

Вацлав откашлялся и принялся стряхивать с себя пыль.

– Он сказал, что скоро вернется и просил ожидать его здесь, – не глядя на жену, ответил Вацлав. Не успел он привести себя в порядок, как подскакал верховой.

– Я получил приказание от ротмистра препроводить вас к месту ночлега, здесь недалеко, езжайте за мной, – он подождал, пока Вацлав усядется в экипаж, и, пустив лошадь шагом, поехал впереди.

Экипажи въехали в заросший сад и остановились. Навстречу им шел тот самый военный, которого сопровождающий назвал ротмистром. Он остановился возле экипажа Регины.

– Сельский ксендз любезно разрешил вам здесь остановиться. Тут будет для вас безопасно, кое-какие продукты я оставил у него, так что располагайтесь, а у меня служба. К ужину меня не ждите, если смогу, завтра заеду, чтобы пожелать вам счастливой дороги. Честь имею, ротмистр Пилип Иванович Кольцов.

Регина заулыбалась и стала благодарить его. Она находилась на пределе своих сил, и от слов, напомнивших ей о прошлой жизни, не сдержалась и расплакалась. Кольцов поклонился и вскочил в седло.

К экипажам подошел высокий, чуть полноватый, уставший ксендз. Он на польском языке пригласил уважаемых гостей в свой дом. Ксендз помог измученной Регине сойти на землю, пообещав ей, что поручит затопить баню, чтобы уважаемая пани смогла помыться.

Приземистый дом скрывался в кустах жасмина и сирени, неподалеку, широко раскинув ветви, краснела рябина, чувствовалась прохлада. На крыльце стоял мужчина в одежде священнослужителя и тоже в сапогах, ксендз сказал ему насчет умывальни для приезжих, и тот заспешил по тропинке, которая уходила в глубь сада.

– Входите и устраивайтесь, как вам будет удобно, мой дом открыт для всех. Дочь моя, вы устали и найдете в этом доме успокоение, и оградит вас Дева Мария от дум темных, – говорил ксендз, помогая Регине подняться по ступенькам крыльца.

Регина встрепенулась и заявила, что в таком виде грешно входить в дом, нужно стряхнуть с себя дорожную пыль и умыться. Она сошла с крыльца, и они с няней стали приводить себя в порядок. Женщины оживились, на их лицах появились улыбки. Повеселел и Вацлав, державший на руках сына. С таким настроением они вошли в просторную комнату. Регина сразу стала готовить постель для себя и Романа, которого на другой кровати раздевала няня. Малыш проснулся и захныкал.

Вацлав и ксендз вышли во двор, августовский вечер уже вступал в свои права, было тихо и не верилось, что всего несколько часов назад творился кошмар, не поддающийся описанию. И только пыльная одежда и усталость говорили Вацлаву, что такое было и может повториться. Неожиданно для самого себя он спросил:

– А вы, святой отец, не уходите с армией?

– Дитя мое, разве можно уйти от своего дома, божьего дома? Я поляк, а как может куда-то уйти Польша? Она была и будет, здесь моя паства, кто-то уйдет, а многие останутся, и я буду нести им слово Божие.

– Сюда могут войти германские войска, – перебил его Вацлав.

– Я не приемлю немцев, это не их земля, а наша, и я останусь на ней, и буду просить пресвятую Деву Марию о возрождении великой Польши.

Их разговор прервал причетник, сказав, что вода нагрета, и пани могут идти мыться.

Регина с неудовольствием подумала об умывальне, не представляя, что это такое, она устала, ей хотелось привычной еды. Как вдруг ксендз принял серьезный вид и начал нараспев читать молитву, ему подпевал причетник. Слова молитвы заставили присутствующих на миг забыть обо всем. В какой-то момент у Регины закружилась голова и ей почудилось, будто она приподнимается над полом домика. Ксендз завершил молитву так же неожиданно, как и начал. Причетник поклонился и сказал Регине с няней следовать за ним. Вацлав остался с Романом, который, разметавшись на постели, крепко спал.

На входе в умывальню, похожую на маленькую баню, Регину и няню встретил терпкий запах чабреца и мелиссы, также улавливался тонкий аромат от висевших связанных пучком веток эвкалипта. Это бодрило и поднимало настроение. Регина мылась в большой деревянной бадье, наполненной темной, настоянной на травах, водой. Она ощутила, как ее тело наполняется приятной легкостью. Няня Ядвига лила теплую воду ей на плечи и спину, но было ощущение прикосновения не струй воды, а легкого ласкающего ветерка, который обволакивал тело до пальчиков ног. Регина взяла большой деревянный черпак и стала лить воду сама, подставляя все части тела. Никогда в жизни она не ощущала такого блаженства от воды, ее охватила радость, хотелось сделать что-то запоминающееся, хорошее и доброе, и она стала поливать Ядвигу. Та мылась, фыркая и разбрызгивая вокруг себя воду, от этого становилось еще радостнее. Регина вдруг вспомнила, что когда она была совсем маленькой и стучала ножками по воде, то вокруг разлетались брызги.

– Все, пани, хватит. Я замечательно вымылась, – сказала Ядвига.

Выйдя из умывальни, Регина почувствовала себя другой, она не понимала, что с ней случилось, молитва ксендза и вода изменили ее. У крыльца их поджидал ксендз, он приподнял руки вверх, произнес: «Святая Дева Мария, очисти сих дев от всякой скверны» и пригласил их в дом. В комнате был накрыт стол, ксендз произнес краткую молитву и предложил откушать чем Бог послал. Ели молча, затем причетник убрал грязную посуду и предложил чай.

– Януш готовит настоящий чай, от которого никак нельзя отказаться, – сказал ксендз.

Вацлав мылся после ужина, вода сняла усталость и придала сил, мир приобрел другие очертания. Распахнув дверь умывальни, он остановился. Солнце уже зашло, и было даже прохладно, в саду пофыркивали лошади. Темнота уверенно захватывала деревья, садовую дорожку, приоткрывала на небе звезды. Все было тихим и мирным. Неужели такое возможно, подумал Вацлав. Казалось, прошедший день закатился вместе с солнцем и уплыл далеко-далеко, а завтрашний день будет бодрящим, зовущим действовать и жить бесконечно долго и непременно счастливо. К умывальне подходили возницы, неожиданно Вацлав подумал, а им каково, где их семьи, куда они поедут дальше, но ответов на эти вопросы у него не было Ксендз и причетник ушли служить мессу в костел. Вацлав еще немного постоял во дворе, вдыхая запахи августовской ночи, и пошел спать.