Дмитрий Коровин - Пока в Питере дождь

Предатели! Они не знают, как трудно пережить расставание женщине! Гораздо труднее, чем большинству мужчин. А если и не так, им все равно легче. Они идут в бар, напиваются, отрываются, забываются, а позже все становится не важным, кроме похмелья, и нудная головная боль отвлекает от скрежещущих мыслей. Женщину же в этом случае спасают только новые отношения, чьи поиски они стараются сократить. Но где их взять? Мужчины полигамны – это их козырь – а порядочной женщине, с преобладанием морально-этических норм, нужно целую уйму времени, особенно в том случае, если она дорожит своей репутацией.

Красивые переживания этой девушки достигли своего апогея. Она назвалась невиновной, пожалела себя и возвысила, и ничего больше не было нужно для собственного удовлетворения. Ей даже полегчало ненадолго, пока депрессия не сменилась ипохондрией. Пощупав лоб, и покосившись на торчащий в горшке окурок, девушка с презрением вынула его из земли и щелчком выкинула в окно. Чтобы заводить новые отношения, ей нужно теперь заботиться о теле, стройность которого, вместе с длинною ног, оттеняли недостаточную привлекательность худого, вытянутого лица. Но никто не осмеливался сказать, что девушка была некрасива, как и утверждать обратное. В природе существуют женщины, которые умело пользуются другим, к примеру, сексуальностью и шармом, а этой парой компонентов, бывшая подруга Савелия, была переполнена через край, при первой же встречи заставляя мужчин не влюбляться в себя, но хотеть, для чего всегда одевала мини, даже в зимнюю стужу щеголяя в короткой шубке. Не стоит, наверное, добавлять, какое внимание она уделяла косметике и волосам, подолгу проводя время перед зеркалом, искусно красясь, и придавая своим пухлым губам еще больший объем, а глазам – классический хищный взгляд, доводимый арабской подводкой до истинного совершенства. Волшебство происходило и со щеками, которые, как было замечено выше, нужно было наполнить грамотно смешанными румянами, визуально утолщающими лицо и отвлекающими от носа, частенько вызывающего недовольство своей хозяйки по причине ровной, но приподнятой переносицы, явно изобличающей кавказское происхождение кого-то из близких родственников. В списке пластических операций, какие она намечала на недалекое будущее, нос был номером первым.

Но что-то много здесь замечено о внешности, какой, на протяжении истории, не будет уделяться столько внимания. Лучше разобраться с характером этой манекенщицы-самоучки, бесповоротно разочаровавшим кавалера, прозябавшего с ней в «однокрышье» довольно продолжительный срок. Она – двадцати пяти летняя особа, с устоявшимися взглядами на жизнь – имела весьма притворный нрав. Не то, чтобы на самом деле она была классическим ничтожеством с желаниями королевы, только старалась держать себя именно так, строжайшим образом соблюдая дисциплину, присущую большинству молодым женщинам, находящимся вне ранга. Универсальный современный женский тип, знающий все, но понемногу, испытавший многое, но по чуть-чуть; не особо надеющийся на удачу, и все же сохраняющий уверенность, что когда-то точно повезет. Она могла составить партию человеку любой профессии и сама походила на кого угодно: на секретаршу весьма высокого начальника, на лживую лаборантку научного института, на путающего параграфы конституции начинающего юриста, на безработную, но неизбалованную содержанку, и даже на проститутку, но опять-таки, не сильно преуспевшую. Она, не выпавшая из того возраста, в каком девчонки ожидают принца, все-таки понимала, что он жутко опаздывает, посему устраивалась как умела, и последние три-пять лет старалась жить за счет других, не теряя при этом работу сотрудника салона красоты, где, после курсов нейл-арта 19 19 Нейл-арт – способ украшения (роспись) ногтей рук и ног. , работала ногтевым мастером. Впрочем, не перегибая палку наглости, она всегда вела себя осторожно, аккуратно разруливая нависающие упреки сожителя, и при малейшей угрозе своему уютному иждивению, мгновенно совершала какие-нибудь покупки для того, чтобы его сохранить. И тогда ей стоило лишь напомнить любовнику: чью колбасу он ел, и чью футболку носит.

Не брезгуя мытьем полов, посуды или глажкой, она почти не привередничала по части быта, и все же постепенно, час за часом, перетягивала одеяло на себя, незаметно убеждая, меняя, переделывая и ловко выпрашивая исполнение каких-нибудь не особо дорогих желаний, если точно знала, что кошелек действующего кавалера мог позволить себе их исполнить. Да, она могла бы стать той самой содержанкой, повиснув на одном из престарелых «папиков», но всегда выбирала молодых и средне достаточных. Влюблялась она или нет, то оставалось загадкой, но спать с ними было куда приятнее, как и легче морочить голову.

Входная дверь хлопнула, и вскоре на пороге балкона появилось заинтересованное лицо давно не молодой, но еще не пожилой женщины.

– Ты опять куришь, Камилла? – с надрывом спросила она, заметив на подоконнике сигаретную пачку.

– Нет, мам, я же бросила, – заверила девушка. – Просто положила здесь, чтобы папу порадовать. Это «Парламент», 190 за пачку, он давно такие не курил.

– А что тогда ты здесь сидишь в одной кофточке и чулках? Неужели не холодно?

– Дышу воздухом. Я отгул взяла не для того, чтобы париться в душной комнате.

– Так иди, погуляй. Погода-то какая!

– Не хочется.

Мать глубоко вздохнула, еще раз, с упреком, посмотрев на дочь сверху вниз, и в предчувствии очередного нравоучения девушка демонстративно отвернулась в окно.

– Ты точно пошла в своего настоящего отца, ни с кем не уживаешься! – бросила женщина. – Он был груб, самолюбив и абсолютно лишен дипломатии.

– Не знаю, мама, я его не помню совсем, – отвертелась Камилла. – Но ты уж слишком переживаешь за меня, будто мне лет пятнадцать, когда, в опаске ранних отношений, от девочки-подростка нужно отгонять парней; или наоборот лет тридцать, когда, в спасении от одиночества, женщину насильно приходиться знакомить с мужчинами. А у меня в запасе еще лет пять. Раньше я не думала об этом, а теперь думаю.

– Не поняла тебя, о чем?

– О том, что не нужно разбрасываться людьми.

– Тогда возвращайся к Савелию и просись обратно! – с гневом выпалила женщина напоследок, скрываясь в комнате.

– Еще чего! Буду я унижаться! Особенно после того, как мы целую неделю выясняли отношения чуть ли не до дра… – девушка не договорила, почувствовав, что некому слушать, и обернулась, убедившись в этом. – М-да…

Она привстала закрыть окно. После кратенького разговорчика с мамочкой ее начала пронимать дрожь, и вряд ли это было из-за воздуха. За третий день проживания в родительской колыбели Камилле уже раз пять прополоскали мозг. Картина вошедшей с чемоданами дочери произвела на родителей неизгладимое впечатление, в котором они потерялись минут на десять, в попытке выдавить известное «опять?» Третье и самое продолжительное сожительство с мужчиной они, на этот раз, восприняли куда более серьезно, чем два предыдущих. Но, вероятно, понимая, как намучился с его падчерицей Савелий за эти полгода, отчим, воспитывавший Камиллу с восьмилетнего возраста и давно признанный ею как отец, был более спокоен и сейчас даже казался равнодушным. Мать же успокаиваться не хотела и доставала как могла.