Алексей Июнин - Гиблый Выходной

Выветрить скверный вредный запах будет не трудно, достаточно открыть окна или по нормальному включить вентиляцию. Однажды что-то похожее уже происходило, когда в вентиляционную трубу засосало чей-то непотушенный окурок и началось задымление, которое, впрочем, вскоре устранили без каких-быто последствий. Рабочие вернулись к станкам через полчаса.

Вот и все.

Коломенский не мог не спросить зачем Шепетельникову это надо и знает-ли об этом заведующий производством Соломонов, потому что если не знает, то как, позвольте спросить, завтра Коломенский объяснит поставленное им же – Коломенским – этот соединительный шланг? Даниил Даниилович ответил, что Соломонов предупрежден и не заставит Коломенского исправлять этот «небольшой дефект» дня два-три. Вот тогда Степан Михайлович удивился еще больше прежнего и задал прямой вопрос: «Почему вытяжка не должна работать три дня и не проще ли просто не включать вентиляторы?»

Шепетельников замялся, отвернул взгляд, весь ссутулился и прижал голову к плечу так сильно, что у него чуть не упала шапка-кастрюлка. Видимо, на этот вопрос он не желал отвечать ни за что на свете и скорее прилюдно спустит штаны и трусы, чем выложит перед главным инженером секрет их с Соломоновым вредительства. Он долго ломался и отмалчивался, даже попытался угрожать намеком на увольнение Коломенского, если тот не начнет работать, но вскоре понял, что инженер и палец об палец не ударит если не получит полноценный ответ. Ну разумеется, задание действительно необычное и для фабрики саботажное, а Степан Михайлович не горит желанием выполнять странные поручения.

Главный инженер не дождался объяснения, отказался от задания и пошел к выходу из лакокрасочного участка, его не остановили даже предложенные Шепетельниковым двадцать тысяч рублей наличными.

– Вы завтра же меня оштрафуете и уволите, – отрезал Коломенский уверенно удаляясь от своего босса, – повесите все на меня и выгоните пинком под зад! Вы мне еще зарплату должны за два месяца, а это уже шестьдесят две тысячи. Нашли дурака!

– Постой, – позвал Шепетельников будто прочистил горло. – Начинай работать, а я сейчас схожу в свой кабинет за деньгами. Восемьдесят тысяч сразу после выполнения. Идет? Если не веришь – дам деньги вперед. Никаких претензий к тебе не будет, это обещаю.

Коломенский затормозил. Когда он последний раз держал в руках восемьдесят тысяч рублей? ВОСЕМЬДЕСЯТ ТЫСЯЧ рублей! Он сможет погасить часть долгов… Сегодня, кстати матч между… Так, если он справится до обеда, то успеет метнуться в букмекерскую контору что у вокзала и поставить на «ЦСКА». Часть на «ЦСКА», часть на «Борруссию». Проклятье, да восемьдесят тысяч он может раскидать по разным командам! А какая ставка на «Ювентус»? Если поставит все и если будет победа по очкам, то вечером у Степана Михайловича Коломенского на руках будет тысяч сто семьдесят, а то и все двести!

Он развернулся.

– Только скажите, – заговорил он, вновь беря в руки чертежи и приноравливаясь к выбору правильного места соединения, – зачем вам все это нужно?

– Обещай помалкивать.

– Как рыба.

Шепетельников тихо признался, что ОАО «Двери Люксэлит» стоит на грани банкротства, что у фабрики практически нет новых заказов и соответственно неоткуда взять деньги. Предприятие едва может расплатиться по долгам, а на рабочих уже ничего не остается, поэтому заработанная плата откладывается уже на два месяца. Чтобы рабочие не обращались в трудовую инспекцию, деньги обещали выплатить сегодня, но по факту – денег нет. Поломка вентиляции отсрочит выплату зарплаты еще на пару-тройку дней, а за это время, глядишь, может что-нибудь решиться. Если просто не включать вентиляторы, то рабочие не поверят в неисправность и начнут бузеть, если же почувствуют едкий запах из лакокрасочного участка, то может, снизойдут до того, что простят дирекции еще несколько дней до полной починки.

– Что может решиться за три дня? – помрачнел Коломенский, – Если предприятие в яме, то надо начинать процедуру банкротства.

– Это уже не твои заботы, – грубо ответил Шепетельников. – Свои деньги ты получишь.

– Хм… Сто.

– Что «сто»?

– Сотня тысяч.

– Не борзей, Степан, – Шепетельников обволок его лютой ненавистью.

– За работу и молчание – сто тысяч. Причем шестьдесят две вы мне и так должны, так что считайте, вы еще экономите. Иначе я сейчас ухожу домой, а завтра прямо с утра рассказываю все рабочим.

Шепетельников резко отвернулся и долго разглядывал поддон кухонных дверей модели «Аурелия-1» и «Аурелия-4», приглядываясь будто к только ему видимым дефектам покраски, но Степан Коломенский прекрасно знал, что двери выкрашены правильно и на каждой из них на нижней кромке стояла печать ОТК, разрешающая вывозить поддон на упаковку и на склад.

– Начинай, – велел генеральный директор, не оборачиваясь. – Деньги будут.

И Коломенский принялся за работу, чего время-то тянуть? Степан Михайлович надеялся, что во время работы генеральный директор не станет его нервировать и догадается покинуть лакокрасочный участок, но Даниил Даниилович Шепетельников, вопреки всем надеждам, остался с Коломенским, хоть и ошивался на некотором расстоянии и, слава богу, не лез с советами и упреками. Он просто стоял за спиной у главного инженера, держал руки глубоко в карманах и не спускал вооруженного квадратными очками взгляда с проделываемой работы. Коломенского это не могло не раздражать, но он постарался не думать о присутствии своего шефа, сосредоточиться на задании и делать его, не поворачиваясь и не отвлекаясь. Для приличия он попробовал завести с Шепетельниковым что-то типа легкой беседы на посторонние темы, только из этого ничего не вышло. Даниил Даниилович был скверным собеседником, не ответившим ни на один вопрос и чуть ли не вздрагивал от степиного голоса.

В конце концов Степан Михайлович плюнул на ошивающегося за его спиной генерального директора, прикусил язык и глубоко призадумался над тремя темами. Во-первых, он оказался весьма обескуражен положением вещей на предприятии, с которого ему теперь не остается ничего иного, как увольняться. Во-вторых, он лишний раз удостоверился, что Даниил Даниилович Шепетельников очень странный человек с подозрением на какое-то психическое отклонение помимо общеизвестной каждому рабочему социофобией. Потому что такой бредовый план, ни приводящий вообще ни к чему, мог разработать только полный кретин. Только вот заведующего производством Константина Олеговича Соломонова уж кем-кем, а кретином никак не назовешь. Значит, Соломонов спустил все на тормоза и или сам уже уволился или молчит, получив крупные откупные. А может, благодаря его любимом волшебному порошочку, находится в невменяемом состоянии и «как Вася на все согласен»?