Ольга Хейфиц - Камера смысла

Так что это касается процесса любой трансформации, что фармакологической, что психологической, – профессор смахнул со стола крошки и собрал приборы. – Погуглите, если захотите, это интересная тема. Вообще, что-то в этом определенно есть, в перенесении на тело некоторых вех своей жизни и важных догадок. Я люблю татуировки.

Мы закончили обед, он сложил посуду в мойку, я разлила кофе в белые фарфоровые кружки, и мы направились в кабинет, чтобы вновь погрузиться в события двадцатилетней давности.

США, Балтимор, апрель 2000

Когда Анастасия закончила выступать, аудиторией завладел следующий спикер – нейробиолог, профессор психологии. Он показывал таблицы и рассказывал, как ученые отправляли в психоделические трипы людей, которые находились на четвертой стадии рака.

– Вероятно, нам всем биологически свойственны мистические состояния сознания, вещество – лишь триггер. Итак, подводя итог первой части семинара, мы при помощи статистических данных, собранных нашими коллегами во время наблюдения за мистиками в процессе медитации или молитвы (фокус-группы были набраны произвольно, вы можете найти более подробную информацию о них в материалах на ваших столах), можем заключить, что измененные состояния сознания всегда включают стандартный набор ощущений таких как эмпатия, бесконечная любовь Вселенной, осознание себя как части Вселенной и всех элементов Вселенной как части себя. Выход за пределы личности, понимание, что время – условная, несуществующая категория и в финале – обостренное чувство красоты.

Пока спикер переключал слайды, что-то произошло. Словно воздух вокруг изменился и слегка зазвенел. Платон ощутил её присутствие сразу, как только она появилась в зале.

Париж 20019

– Она была невероятно красива. Поверьте, Ольга, я не испытывал проблем в общении с дамами. Но тут все сразу было иначе, – профессор прошелся по комнате и остановился возле кофейного столика, будто в нерешительности.

– Вы хотите пропустить этот момент?

– Напротив. Этот день я не забуду, да и ничего особенно провокационного вы от меня не услышите. По крайней мере на данном этапе истории.

Знаете ли, воспитанием своих чувств к женщинам я занялся сразу, как только понял, что влюбленность и неудовлетворенная страсть способны повлечь за собой неприятности. Вы не возражаете, если я закурю? – он достал с полки немного помятую пачку сигарет. – Представляете, начал курить после десяти лет перерыва! И главное, мне так нравится! Я открою окно.

Так вот, в шестнадцать лет мне не повезло влюбиться в девушку старше меня. Она довольно долго меня не замечала, а потом все произошло. На мою беду. Я конкретно опозорился, как мне казалось. Хотя сейчас, вспоминая, я думаю, что все было не так и плохо, – он рассмеялся совсем как мальчишка, немного хвастливо, словно заигрывая с самим собой. – Короче говоря, я промучился несколько ужасных недель, потом взял себя в руки и провел анализ ситуации. Без секса не обойтись, это ясно. Значит, нужен универсальный рецепт.

– И он у вас был? Универсальный рецепт любви? – Я улыбнулась.

– Разумеется, – Он тоже улыбался, слегка ностальгически, но с иронией человека, что снисходительно относится к собственному прошлому. – Рецепт был прост: когда рядом появлялась женщина, которая возбуждала, волновала и тем самым отвлекала меня от привычного ритма существования, я вставал на путь наименьшего сопротивления. Лучшее лекарство от желания – быстрая близость с предметом вожделения. Никаких отношений, сложных ухищрений. Играть «вдолгую» я тогда не любил и не умел. Не видел смысла тратить драгоценное время на ухаживания.

Я прекрасно понимала причины успеха его формулы. Платон Вальтер был оригинален, напорист, умен, а главное – отличался тем типом мужественности, мощным, бронзовым, широкоплечим, что свойственна скифам и мифическим скандинавским богам и неизменно находит отклик в женских сердцах.

– Я не терпел столь интенсивных ощущений, какие испытал, впервые поглядев на Анну в день, когда судьба свела нас в самом неромантичном месте на Земле: конференц-зале Балтиморского клинического университета.

США, Балтимор, апрель 2000

Анна появляется с опозданием. В руках у нее – маленькая бутылка воды. Она проскальзывает в дверь и устраивается в первом ряду рядом с Анастасией, которая только что спустилась со сцены. Анна открывает бутылку и передает ее Анастасии.

Платон сидит на расстоянии, предмет дискуссии и выступления участников чрезвычайно интересны, он привычно анализирует, аккуратно делает пометки, и все это время та часть его, что называется бессознательным, уже ведет в попытках самозащиты напряженную борьбу с ее запахом, с ее образом, с ее детским затылком, безмятежно темнеющим в нескольких метрах от него. Пока лектор листает презентацию, возникает пауза. Платон трезво оценивает свои шансы на равнодушное бездействие: шансов нет. Быстро поставить диагноз и начать управлять ситуацией – лучшее средство в любой терапии. Он охватывает Анну глазами, внимательно, приспосабливая себя, настраиваясь на нее, как настраиваются на камертон. Она вдруг поворачивается, окидывает взглядом зал и останавливается на нем, безошибочно намагничивая стремящееся к нулю пространство между ними. Лицо ее изящное, глазастое, как у кошки, и очень красивое. Оно дышит совершенством асимметрии и нервности, ясно выступает оливковым скуластым полупрофилем из-за плеча человека, что сидит сразу за ней, рядом выше. Анна поправляет выбившуюся из пучка прядь волос, плотное, упругое, кольцо темно-золотистого цвета, которое словно создано для того, чтобы намотать на палец и потянуть. Она заправляет волосы за ухо и отворачивается.

* * *

После первой части семинара, докладчиков окружили те, кто не успел задать вопросы в ходе выступления. Журналисты медицинских изданий защелкали камерами, зашуршали блокнотами, зациркулировали по залу, переходя от врачей к участникам эксперимента и обратно к врачам.

Платон пробрался к Анастасии. Они с Анной сидели на своих местах, возле них устроились врач и два журналиста.

Платон подошел и присел на корточки прямо перед женщинами. В руках – блокнот, на лице – предельно серьезное выражение.

– Вы прекрасно выступали, Анастасия, ваш рассказ очень вдохновляет. Если можно, я хотел бы задать вопрос вам и вашему курирующему врачу. В порядке очереди, разумеется, – он улыбнулся, демонстрируя смиренную готовность ждать, сколько потребуется.

Тем временем он может лучше разглядеть Анну, стараясь, однако, не сосредотачиваться на деталях. Прямо вровень с его руками, уверенно делающими пометки в блокноте, оказались ее колени. Очень узкие, острые, беспечно выставленные на его плотоядное обозрение, на правой – маленькая родинка. Она без чулок, и, опустив голову ниже, он видит, как кожа с тонкими лучиками загара обтягивает ее лодыжки, и наливается кровью венка на крошечной щиколотке. Он явственно слышит запах ее тела, вдавленного в неудобное шершавое кресло, и запах этот туманит его голову.