Ольга Хейфиц - Камера смысла

«Мы готовы», произнес чей-то далекий голос. Это врач, что курировал Анастасию в ходе эксперимента.

– Платон Вальтер, лаборатория криобиологии, университет Беркли. Прежде всего позвольте поздравить вас, Анастасия, с положительным и устойчивым результатом терапии. А что касается сегодняшней темы, я хочу обратиться с вопросом к вам и вашему врачу. К вам – как человеку, получившему мощный опыт трансцендентного состояния, и к вам, доктор, как ученому, работающему в области мозга. Как Анастасия будет поддерживать свое эмоциональное состояние дальше? Не требует ли подобная терапия продолжения? Я понимаю, что вещество не опиатного характера и не должно вызывать физиологической аддикции, однако не возникнет ли психологическая необходимость в повторении?

– Вы имеете в виду, не вызовет ли психического привыкания этот препарат? – доктор, на бейдже которого было написано Роналд Грин, устало потер переносицу под слишком плотно сидящими очками. – Как вы верно заметили, вещество не токсично и предоставляется в микродозе. Что касается психологической потребности вернуться в это состояние – как мы уже говорили, еще ни один доброволец не выказал желания повторить опыт.

– Да, Платон, поверьте, это столь концентрированное осознание, столь важное, что переживать и перерабатывать его я буду всю оставшуюся жизнь. Сколько бы она ни продлилась, – дружелюбно произнесла Анастасия.

– Возможно, я недостаточно точно выразился, – на сей раз Платон обвел взглядом всех людей перед ним, задержавшись на лице Анны чуть дольше необходимого. – Разве это переживание и есть тот результат, который мы, современные ученые, хотим получить? Насколько эффективно это применимо к реальной жизни за пределами кабинета психиатра или студии йоги? Я полагаю, людям нужны предсказуемость, стабильность и видимый эффект в обычной жизни. Проникновение в строение цветка и вкус винограда, сопричастность к ритму Вселенной – прекрасно, но зачем это вам? А если это действительно возымело для вас сакральное значение, то тем более возникает вопрос: что вы будете делать и к чему стремиться дальше, если вы уже познали самую суть и получили высшее наслаждение?

– Для меня само осознание, что Бог… Ладно, не будем даже касаться этого понятия, если оно смущает ваши чувства… понимаете, мне подарили знание и ощущение бесконечности бытия, жизнь – это беспроигрышная игра, если хотите – это колесо, из постоянно изменяющихся форм существования. И подобную идею сложно переоценить, – улыбается Анастасия. – Мне трудно будет объяснить точнее, чем я уже пыталась, но… итог один – меня теперь не пугает то, что прежде внушало ужас, ведь теперь я видела, что смерти, как я привыкла ее понимать, просто не существует.

– Как видите, тревожность пациента снизилась. – Заметил Роналд Грин.

– Я не был на вашем месте, Анастасия, поэтому я не хочу ни на чем настаивать, однако… Я все же не убежден в том, что подобный инсайт способен оказывать долгосрочное влияние на психику больного… – Платон предполагает, что его легкая провокация потребует дальнейшей дискуссии, и готов продолжить мысль, но тут Анна вдруг говорит:

– Я могу устроить вам дебаты, если вас это действительно интересует. Меня зовут Анна Стерн, – она протягивает руку и улыбается, блеснув острыми резцами, которые он сразу захотел облизать.

Что касается Анны, то еще утром десятого апреля она наверняка почувствовала, что случится нечто важное. Анна приехала в Балтимор с матерью по программе университета Джона Хопкинса два года назад, и теперь, оказавшись здесь снова, испытывала смутное ощущение дежавю и одновременно ожидания чего-то нового и важного.

Сегодня в стенах этого университета Анна прочла на своей ладони совершенно новые линии судьбы. Она была к этому готова, и для нее очевидно, что в холле восточного кампуса она видит того, кто должен стать главным героем в следующем этапе ее существования. Выбор сделан мгновенно, и им обоим теперь не остается ничего, кроме как принять это новое, безупречное иго.

– Ну, насчет сугубо научных дебатов я погорячилась, – Анна рассмеялась. – Я скорее исследователь более широкого профиля.

– Вы ходите по лезвию бритвы, сообщая мне об этом на голодный желудок, – заметил Платон.

Платон не мог поверить, что все произошло так быстро: «Я могу устроить вам дебаты на подобные темы, если вас это действительно интересует. Меня зовут Анна Стерн», – сказала она. «Тогда нам потребуется подходящая для диспута площадка!» – сказал он. «Пойдемте обедать!»

Анна любезно предложила ему свои услуги в качестве гида, Балтимор стал ей почти родным за время, проведенное здесь с матерью. Они вышли из кампуса и пошли обедать. Солнце все-таки выбралось из-за туч, на улице совсем потеплело, и жизнь изливалась из каждой почки на ветвях, из каждого птичьего гнезда, настойчиво, требовательно. В нос ударил запах городской весны, тот самый, что возбуждает любого живого человека, запах влажного асфальта, подогретого воздуха и томительного ожидания приключений.

Они сидели в устричной на набережной в районе Феллс Пойнт. Это было шумное, пропахшее морем заведение, с деревянными полами, хлопковыми скатертями и массивной барной стойкой, выложенной белым кафелем. Феллс Пойнт был любимым кварталом Анны в Балтиморе. Совершенно особенное прибежище сказочных пиратских кораблей и крошечных старомодных таунхаусов, пестревших неравномерными рядами кровель и окон. Анне казалось, что от всего вокруг исходил аромат ушедших времен: деревянные понтоны, олдскульные домики, солнечный свет, пробивающийся через облака робко и нежно, – все было словно пропущено через фильтр сепии, подернуто легкой дымчатой вуалью времени. Фасады зданий, сочного, словно вишня, кирпичного цвета были украшены окнами с белыми наличниками, на которых раскачивались увесистые, пропитанные солью чайки, и ничто не напоминало, что они в большом современном, далеком от идиллии городе.

– Мы начнем с дюжины устриц! Давайте попробуем местные? – Платон наконец заставил себя посмотреть в меню.

– Прекрасный выбор! – официант, одетый в черную форму, сиял радушной, почти родственной улыбкой.

– Как у вас подают рыбу дня?

– Сегодня это лосось с запеченным картофелем, фаршированным белыми грибами, рукколой и беконом под соусом из сливок и бренди.

– Звучит неплохо… Значит, мы будем рыбу как основное блюдо. На закуску я возьму жареных кальмаров с перцем чили, – Платон отложил меню в сторону.

– А мне севиче из краба и авокадо, пожалуйста.

Через минуту официант вернулся с бокалами для вина и запотевшей бутылкой рислинга. Анна любила рислинг, свежий и острый на языке, он утешал и развлекал в те моменты, когда более плотные вечерние вина клонили ее ко сну. Она улыбнулась: