Александр Кичигин - Счастливое время романтиков. СССР. Москва. Общежитие

Иногда мне казалось, что прапорщик Касторский не такой уж и негодяй, как видится. Однажды мне посчастливилось наблюдать его неподдельное смущение, и даже некоторую растерянность от своих не совсем благовидных поступков. А случилось это примерно через месяц службы, на следующий день после принятия присяги.

В то утро с КПП [8]прибежал дневальный и взволнованно сообщил мне, что нежданно-негаданно приехала моя невеста, которая и ранее сообщала в письмах, что собирается это сделать, а я ее настоятельно отговаривал, учитывая долгий путь и риск разочарования слишком короткой встречей. Я полагал, что вряд ли отцы-командиры позволят отлучиться молодому солдату за территорию части тем более по случаю приезда не матери и отца, коих наехало по поводу столь знаменательного события немало, а всего лишь знакомой девушки. Естественно, я и обрадовался и расстроился одновременно, а дневального попросил больше никому не распространяться, надеясь, что эта новость каким-то чудом не дойдет до главного врага – Касторского. Уж тот, будь уверен, пользуясь случаем, сделает все, чтобы совершить в отношении меня пакость по полной программе!

Впрочем, как я ошибался! Не успел я еще до конца осознать, как действовать дальше в столь щекотливой ситуации, как один из наших сержантов доложил мне, что прапорщик Касторский немедленно ждет меня… в сушилке! Не у себя в кабинете, не в канцелярии роты, как это предполагалось, а в тесной и вонючей сушилке среди мокрых х/б и портянок! Уж не собрался ли он меня там придушить от радости в связи с представившимся случаем без свидетелей?

Встретил меня старшина роты в сушилке, как и следовало ожидать, с издевательской улыбкой на губах, которая моментально переросла в серьезную мину, с которой он и начал разговор:

– Что, Санин, девушка приехала?

– Да, товарищ прапорщик.

– Это хорошо. Ты обязательно сходи к ней на КПП. А то неудобно как-то. С самой Москвы ведь добиралась?

– С Москвы.

– Объясни ей, что у нас война… то бишь, армия. Это вам не в Москве в институте. Тут дисциплина и порядок.

– Хорошо, товарищ прапорщик, – спокойно соглашался я, чтобы не дать этому упырю насладиться своим отчаянным положением, тем более что в уме уже хладнокровно нарисовал себе нехитрый план похода к замполиту, который наверняка сможет решить этот вопрос без участия некоторых самоуверенных нижних чинов, но тут крошечные глазки Касторского загорелись вновь лукавым огнем.

– Есть, правда, одно обстоятельство, когда старшина роты не заметит пропажи солдата из расположения части. Догадываешься, студент, что я имею в виду?

– Нет, товарищ прапорщик.

– Когда старшина роты будет пьяным, – недвусмысленно намекнул Касторский, очевидно, не желая долго мучить догадками нерасторопного курсанта в вонючей сушилке, – понял?

– Понял, конечно, – радуясь, что вопрос так легко, оказывается, решается даже на самом низшем уровне, – так я побежал?

– Куда?

– На КПП. Не думаете же вы, что у меня в прикроватной тумбочке или, тем более, прямо здесь в сушилке способ старшину роты сделать пьяным припрятан?

– Логично, – спохватился Касторский, – а у девушки твоей, если она не дура, конечно, все необходимое наверняка имеется! С пустыми руками навещать солдата никто сюда не приезжает.

Встретились мы с невестой на КПП весьма необычно: почти сразу отстранившись от традиционных объятий и поцелуев, я обратился к содержимому сумок.

– Что ты ищешь, – удивилась она.

– Водку привезла?

– Ты серьезно? Зачем? Нет, конечно! Но вкусностей всяких ооочень много.

– Беги в магазин за бутылкой!

– Зачем? Тебе же здесь нельзя!

– Беги, иначе не отпустят!

Повторять дважды не пришлось – мы понимали друг друга без лишних слов, поэтому уже минут через двадцать водка наряду с московской колбасой высокого качества, а также иная наспех собранная из сумок закуска была тщательно упакована в отдельный пакет, именуемый с этого момента магарычом. Дожидаться пока старшина роты «станет пьяным» я, естественно, не собирался, намереваясь немедленно отнести ему пакет и, хотя бы до вечера, исчезнуть, однако события развивались гораздо интереснее.

– Товарищ курсант, разрешите обратиться! – неожиданно за спиной услышал я голос Касторского и растерянно обернулся.

Улыбающийся прапорщик на виду всего КПП стоял передо мной навытяжку, приложив, как принято было у нас шутливо называть, «копыто к черепу». Машинально я сделал то же самое.

– К вашей невесте, – смущенно уточнил он.

– Разрешаю, – пришлось подыграть мне.

– Прежде чем мы подобающим образом оформим увольнительную, я бы хотел показать расположение нашей роты, чтобы вы убедились, как хорошо служится здесь курсантам, и они ни в чем не нуждаются.

– А это обязательно, товарищ прапорщик? – расстроился я, представляя какое гнетущее впечатление может произвести казарма на мою неискушенную невесту.

– Проехать полторы тысячи километров и не увидеть самого интересного? – искренне удивился Касторский и, более не вдаваясь в дискуссии, повел нас прямиком в казарму.

Всю дорогу старшина роты без тени фальши распинался, какой я образцовый солдат, и как он хорошо ко мне относится, а когда пришли в расположение, он и вовсе расцвел в красноречии, демонстрируя живой уголок. Естественно музыка уже играла на полную катушку, а любопытные немногочисленные курсанты всем своим видом показывали, что безмерно счастливы служить именно здесь под чутким руководством такого доброго и заботливого командира. И только тогда, когда забавные ручные хомячки были обласканы руками девушки, Касторский повел нас в канцелярию, где командир взвода все утро выписывал увольнительные курсантам по случаю приезда родственников.

– Вы насколько приехали? – дежурно поинтересовался он.

– Завтра уезжаю.

– А с ночевкой определиться сможете?

– Сможем, товарищ старший лейтенант, – поспешил ответить я.

Взводный тут же написал увольнительную и вручил ее мне, однако Касторский почему-то не спешил отпускать, продолжая углублять тему обо мне, как образцовом солдате, в то время как собранный магарыч начинал уже сводить руку, а мозг кипеть от нетерпения. И только когда словарный запас у старшины роты иссяк, отчего он начал глупо повторяться, я не выдержал и, нетактично для своего положения перебив, поинтересовался, где можно поставить пакет. То, что случилось с прапорщиком дальше, я не мог и предположить! Привычная наглая физиономия неожиданно приобрела гримасу невиданного смущения, словно его раздели догола на плацу и опустили в кипящий котел! Красный как рак, заикаясь и пряча глаза, срывающимся голосом он пролепетал:

– Ну… ну зачем же вы при невесте?.. Она может ведь не так понять… А тут такое дело…