Иннокентий Сланевский - Новый мир. Рассказы

Мы все устали от этой проклятой войны, и нервы у нас были уже на пределе.

– И вот за это мы все тут воюем, ротный?! – возмутился сложившейся ситуацией я.

– Отставить подобные рассуждения, солдат! – рассердился мой командир. – Так ты и до трибунала договориться можешь! Главное – это то, что ты жив, и ты должен этому искренне радоваться! Пусть радуется этому и твоя жена, ведь она тоже еще жива! И разве может быть в мире что-нибудь важнее, что-нибудь дороже человеческой жизни? На войне это начинаешь понимать по-особенному. Тут, на войне, важна, в первую очередь, жизнь, содат! Нам дорога каждая боевая единица, ведь чем больше нас будет – тем выше наши шансы на победу в конечном итоге! А все прочие проблемы – второстепенны а, по большому счету, и вовсе не важны!

– Вы это серьезно, ротный?

– О чем?

– О шансах на победу. Вы действительно в нее верите? Вы действительно верите в победу?

– Если бы я в нее не верил – я бы застрелился! Тотчас пустил бы себе пулю в лоб!

– Но ведь враг, пришедший к нам с юга, – его и не счесть! На каждого нашего солдата приходится не менее десятка солдат противника! А мы все отступаем и отступаем! Мы потеряли уже половину территории страны! Среди наших солдат уже никто не верит в победу! Бойцы каждый день вспоминают Господа Бога и просят Его простить им все их грехи и прегрешения. Они молятся Ему лишь об одном: о том, чтобы в предстоящем бою их не зацепила какая-нибудь шальная пуля! Солдаты молятся лишь о том, чтобы выжить, а о победе уже давно никто и не мечтает!

– Отставить эти разговоры! – услышав эти слова, грозно рявкнул на меня ротный, при этом выхватив из кобуры свой пистолет и приставив дуло пистолета к моему лбу. – Или пристрелю как собаку! Победа обязательно будет! Рано или поздно, но она будет! Победа обязательно будет за нами!

– Чушь собачья! – воскликнул другой солдат, находившийся в окопе рядом со мной и слышавший весь этот разговор. – Не видать нам победы как своих собственных ушей! Если, конечно мы не используем ядерное оружие! Врагов много как саранчи! Они медленно, но верно приближаются к нашей столице! Почему же тогда наш правитель не использует против них ядерное оружие?! Почему он не нажмет на кнопку?! Чего он ждет?!

– Использование и применение ядерного оружия запрещено международными соглашениями, – ответил на это ротный. – И вам всем это хорошо известно, бойцы! Если глава нашего государства, наш Верховный главнокомандующий, применит ядерное оружие, то все остальные ядерные державы вправе будут нанести по нам ответный ядерный удар! А это уже – конец!

– Черта с два! – не унимался солдат. – Нас просто предали! Нас предал наш Верховный!

– Неужели ты и впрямь думаешь, боец, – не согласился с ним командир, – что наш правитель хочет гибели нашей страны и нашего народа?! А кем и чем тогда, скажи ты мне, он будет управлять?! Разве ты не помнишь, как он уже не раз защищал нашу страну от врагов?

– От каких врагов? – не сдавался солдат. – То были государства-карлики, которые не представляли для нас никакой опасности, и победить их не составило никакого труда! То были мелкие, локальные конфликты. А сейчас – враг уже не тот, и это – самый настоящий враг! У него только армия в разы больше всего нашего населения! У нас просто нет таких человеческих ресурсов, чтобы противостоять этому врагу! О какой победе тут вообще можно говорить?!

– Отставить, солдат!

– Черта лысого! Вы – как хотите, а я сам немедленно отправляюсь в столицу, чтобы собственноручно нажать на эту проклятую кнопку!

Ротный мгновенно отвел от моего лба дуло своего пистолета и выстрелил в беспокойного солдата. Бедняга упал и больше не поднялся. А затем командир снова приставил дуло пистолета к моему лбу.

Я не дернулся от испуга. Я уже привык к тому, что пули частенько со свистом пролетали а каких-то сантиметрах от моих ушей. Я посмотрел прямо в глаза ротному. У него были узкие зрачки. И держался он как-то неестественно, слегка покачиваясь, но, в то же время, он пребывал в состоянии некоего возбуждения. И язык у него немного заплетался. Командир пытался говорить уверенно, но в его голосе чувствовалась дрожь. Ротный, явно, находился под воздействием какого-то сильнодействующего препарата. Это я заметил. А еще я заметил, глядя ему в глаза, что он тоже боится. Боится, как и все мы. Он все прекрасно понимает и осознает. Он боится погибнуть. И в победу он совсем не верит, хоть и пытается с уверенностью утверждать обратное.

– Хотелось бы верить в победу, ротный – сказал я, еще будучи под дулом пистолета. – Хотелось бы в нее поверить!

– Вот и верь в нее, солдат! – ответил на это мой командир, убрав при этом свой пистолет обратно к себе в кобуру. – Вера в победу укрепляет боевой дух любого бойца!

– А еще хотелось бы верить в то, что эта война станет для нас последней, – снова сказал я, пытаясь изобразить на своем лице некое подобие улыбки, которая в те дни мне давалась уж с очень большим трудом и выглядела какой-то нервной, дерганной и неестественной!

– А вот в этом едва ли кто-нибудь сомневается! – слегка усмехнувшись, заметил на это ротный. – Эта война действительно будет для нас последней! И есть серьезный повод так думать. Сегодня пришло известие из столицы. Наш Верховный решил вступить с противником в переговоры.

– Вот как?

– Да.

– И что же хочет предложить противнику Верховный?

– Он планирует установить новые границы. Новая граница пройдет по этой реке, за которой находятся позиции нашего противника.

– То есть, он хочет отдать врагу половину территории нашей страны?!

– Я же ясно сказал тебе, боец, что Верховный желает именно установить новые границы, а не что-то там кому-то отдать! Такова цена, которую он хочет предложить врагу за мир. Если враг, конечно, согласится. Неужели ты не хочешь мира? Неужели ты не хочешь вернуться домой, солдат?

– Домой?! Да и к кому? Судя по письму, которое я сегодня получил, у меня, скорее всего, уже больше нет дома. А если супруга моя от отчаяния полезла в петлю, то и семьи у меня уже больше нет!

© Copyright: Иннокентий Сланевский, 2018

Свидетельство о публикации №218010300114

Однажды, у дверей одного из домов на окраине небольшого мексиканского городка Мансанильо (1), который расположен на тихоокеанском побережье страны, появился небольшого роста человек в большой широкополой шляпе, сомбреро. Человек был настолько мал, а шляпа его была настолько велика, что со стороны могло показаться, что она вот-вот его раздавит. Но так лишь только казалось.

Человек громко постучал в двери дома, и через какое-то мгновение эти двери отворились, и из них вышел хозяин дома. Он посмотрел на незнакомца недовольным взглядом, и даже как будто с каким-то презрением. А небольшого роста человек лишь широко ему улыбнулся в ответ, снял свою шляпу, вытянул руки в стороны и, в знак уважения, отвесил низкий поклон хозяину дома.