Евгений Москвин - Лечение водой

– Они все знают друг о друге? – Гамсонов сказал больше утвердительно.

– Ну естественно. Я прекрасно понимаю, что это не любовь… Я знаю, что такое любовь, Денис. Но я просто… – Марина остановилась… и как бы заключила опять: – Илья любит меня. Я уверена, что любит – я это чувствую. И даже не имеет значения, что он дарил мне и покупал просто так, а не когда я просила… но и это тоже правда. Да ведь все эти отношения… я не ради себя это делаю.

– А ради кого?

– Ради матери.

Но тут Марина уже усмехнулась – как если бы не совсем верила в свои слова.

Гамсонов молчал.

– Да, они все знают друг о друге. Но конечно, мне приходилось много чего не говорить о том, что параллельно происходит. Иногда я просила деньги, а объясняла по-разному… и с помощью этого Кристинка сейчас и пытается… ну ты понимаешь. Витек, видимо, любит ее… а может, просто хочет отомстить мне – не знаю… Ну и пусть катится.

Гамсонов смотрел на Марину. Она так и сидела к нему спиной, и к ее плечу ответвилась белая цепочка из трех световых шаров. Они были четкими: большой, потом средний – с розовым ромбом в сердцевине, и самый маленький, прямо возле плеча… он был чуть просветленнее, прозрачнее остальных.

Три шара по отдельности и, в то же время, выглядели, как «преемники» друг друга.

Световая цепочка тянется к Марине… или наоборот отходит от ее спины? И то, и другое…

И было впечатление, что эти шары никуда не сместятся, не изменят положения… Марина… она сидит, рассказывает Гамсонову, неторопливо… в этой комнате, в закатном свете…

Гамсонов подумал: она ведь провела почти все свое детство в этом городе. На этом дворе среди кленов-торшеров. Здесь она была ребенком и взрослела, обретала отношения, теряла – как и все. И менялась и именно здесь, в этом покое света, жизнь сделала ее такой, какая она теперь… А значит…

Цепочка шаров действительно никуда не сместилась – прошло десять минут, они просто погасли, растворились – и тотчас в комнате проступила неясная сирень вечера.

Воздух померк.

Но световые шары… они еще здесь? Еще стоят в сумерках – но просто невидны? Только их теплота чувствуется…

– Может, пойдем, прогуляемся? – предложила Марина.

Они шли по улице, и она говорила, что, может, и не хотела бы вести такой образ жизни.

– Я ведь не тянула их на себя, они сами ко мне прилипли. А что бы с ними стало, если б не эти отношения? А так Витек, Марат и Макс пошли работать. А Лешка даже в институт собирается поступать. И еще Михан… он вообще, знаешь, как изменился!.. Разумеется, в сравнении с тобой они… фью, это понятно. Витек… Витек вообще, сволочь, спился бы, если б не я, – она сказала презрительно, сквозь зубы. Отвернувшись в сторону. – И теперь он к Кристинке сбежал – как только она его пальчиком поманила.

Говоря это Марина подумала-припомнила, что совсем недавно разругалась и с Маратом – разумеется, из-за того, что взяла без спроса мотоцикл.

– Конечно, я тяну из них деньги – не отрицаю. Но скорее по приколу и в меру, и это для них стимул, чтоб больше зарабатывать… Да они по-другому и не поймут ничего… можно подумать, Кристинка будет что-то другое делать.

– Они прям так все и сбегут к ней?

– Не знаю…

– Я, кстати, выяснила с Кристинкой. Встретилась, начала катить на нее… она была с Витьком… Ну, поговорили, да…

Марина собиралась продолжить…

– Поговорила, ыгы… – произнес Гамсонов, поджав губы, и закивал головой.

Марина поглядела на него, не понимая.

– Что такое? В смысле? Ты о чем?

Денис выдержал паузу. Но потом осторожно, иронически сказал:

– Я слышал.

– Ты слышал?

– Да.

– То есть как это? Как ты мог слышать?

Гамсонов повернул голову. И спросил чисто риторически: разве это не Кристина орала на весь двор?

Марина смотрела недоуменно.

Денис рассказал о криках во дворе, которые услышал в окно.

– Это не могла быть Кристинка. Мы просто поговорили. И это было у нее во дворе… Ну на повышенных тонах, да… но поговорили. Разобрались. Но она не орала. Ну… почти. Да, я собиралась навешать ей, это правда, но Витек… он отпор мне дал конкретный.

Гамсонов, между тем, опять вспомнил эти крики:

– Блин, это было вооще… Ты б слышала их. Будто кого-то на части резали…

– Это был кто-то еще, Денис. Я тебе отвечаю.

– И там про Витька чё-то было, да, – кивал Гамсонов. – Ну я высунулся… но я не увидел никого.

– И когда ты услышал, сразу обо мне подумал?

– Не, ну то, что не ты кричала, было понятно. Но…

– Что это имеет отношение ко мне? Почему? – у нее промелькнула хитрющая улыбка – но тут же Марина прекратила улыбаться.

– Ну… – Гамсонов пожал плечами.

– Я ничего не сделала Кристинке… она кричала, но чтоб так, как ты описываешь… я не могла бы так вывести ее из себя… Это совпадение, – опять заверила Марина.

В результате она будто бы убедила его. Но все же у Дениса осталось чувство… Ему не верилось до конца? Нет, он вроде бы поверил, но…

Еще почему-то тотчас появилась у него мысль… о необычных ощущениях этого города.

– Я теперь, наверное, расстанусь с Витьком… Пусть делает, что хочет. Мне уж все равно. Видимо, придется отдать его.

Они вышли на проспект, и отсюда, вдалеке между рядами побуревших кленов была видна площадка со съехавшимся десятком мотоциклов. Они так массивно и обтекаемо сияли – весь свет зажженных уличных фонарей словно перевернулся и канул в них серебром. И рисованные пламенеющие языки, красные и оранжевые, на бензобаках и оставленных шлемах… в тон бурым полукружиям погасшей кленовой листвы.

– Красиво смотреть на мотики в ночи… Правда?..

Гамсонов в ответ только зевнул.

– Романтику будешь в своих «котиках» вызывать… ну коли у вас все-таки л-лубовь.

Марина пропустила его шутку мимо ушей. Прибавила задумчиво:

– Там как всегда все напьются, будут орать и врубать песни… Целую ночь. Вот так.

– Все правильно, – Гамсонов поднял вверх указательный палец. – Скорее, твоих котят надо этим привлекать – забыл… Там, кстати, что-то вообще нет никого.

И действительно мотоциклы выглядели радостными, серебряно-свежими, но… оставленными. Будто давно к ним никто не подходил. И это впечатление легко уловимое, но… все же трудно понять, из чего оно складывалось.

На проспекте ни одного человека.

– Да там они, – сказала Марина. – Просто, наверное, за выпивкой намылились… Я пойду, потусуюсь, пожалуй, – решила она. – Это окончательно расслабит меня… Может, пойдешь со мной? Не хочешь?

Гамсонов уверенно помотал головой.

– Ну ладно, хорошо. Спасибо, что выслушал.

– О, Денис, это ты… – Костя Левашов удивился, потому что Гамсонов почти никогда не звонил ему сам. Только если перезванивал после его звонка.