Любовь Сушко - Лабиринт Минотавра. Герои, боги и чудовища

Она страшно мучилась от своего бессилия, но желание мести захватило ее полностью.

А тут и появилась Эрида, она решила отомстить всем и сразу, как она это делала и позднее. И орудием в ее изящных ручках должна была стать именно эта несносная девица, так похожая на нее саму, но не поэтому ли она всеми силами старалась ее устранить, зачем в мире быть двум Эридам?

– Они у меня все попляшут.

– И что ты предлагаешь? – спросила Климента и поморщилась.

– Отправь туда Фаэтона, это все-таки его отец, пусть у него погостит, может быть, ему дочь Посейдона понравится, это было бы лучшим вариантом, чтобы наказать твоего неверного мужа.

– Не хочу, чтобы парня впутывали в эти разборки, это плохо для него закончится.

– Ну не хочешь и не хочешь, мое дело предложить, а твое отказаться, но уж на колеснице то прокатиться он может. Пусть все видят чей он сын, да и сможет заменить батюшку, если что.

Климента знала, что отказываться следует от всего, что предлагает Эрида, но никак не могла с собой справиться. Ее манило в ту пропасть, из которой она не смогла бы выбраться.

Фаэтон слышал их разговор, и еще до того, как матушка это предложила, он решил туда отправиться. На земле парню было скучно и одиноко и самое лучшее, что он мог придумать, чтобы развлечься, это промчаться по небесам в огненной колеснице. Разве многим в этом мире доступно такое? Они навсегда запомнят, кто он такой и какой он. Эридина стрела попала точно в цель, да она никогда и не сомневалась в том, что все так и будет, как она того хотела.

О чем думала или не думала в тот момент Клименка, соглашаясь с Эридой, сказать трудно. Но она не только не стала возражать против того, чтобы он туда отправился и прокатился на огненной колеснице, но улыбнулась, словно сама толкала парня в Пекло.

Какая —то эйфория царила на острове, словно бы все было настроено на эту волну.

Фаэтон, ушел нее оглянувшись, он был убежден в том, что оглядываться – это плохая примета, вот и не оглядывался. И Эрида подумала о том, что видели они парня в последний раз.

Климента ни о чем таком не думала, она считала, что пробил ее час, и тот, кто был зачат Гелиосом, наконец займет достойное место.

Гелиос царил, как и обычно на небосклоне, ничего в жизни его не переменилось, как было, так и осталось. Он взирал на взрослого сына и хотел как-то искупить свою вину. Парень не виноват в том, что его матушка так вот с ним поступила, да с ними с обоими.

Когда Гелиос услышал о том, что тот хочет колесницу, он нахмурился

л- Кто тебе о том сказал? Ты не мог об этом сам догадаться, не делай этого, не стоит, кроме беды это ничего не принесет, уж поверь мне, спроси у сивилл.

Но все сказанное было напрасно, парень не отступался от своего.

– Мои друзья не верят, что я твой сын, вот я и должен им все это показать. Пусть они все увидят своими глазами, ведь лучше один раз увидеть, – говорил парень и боялся остановиться.

Гелиос ему поверил, он почувствовал, насколько это было важно для самоутверждения. И хотя в глубине души он чувствовал подвох, но не собирался отказывать брошенному когда-то сыну.

Как же здорово было лететь в колеснице над миром, он летел все быстрее и все дальше – сын Гелиоса и Клеймены, рожденный обманным путем, он докажет всем, что они заблуждались, что он так же могуч и сиятелен, как и его отец, что никакая п мире сила не сможет его побороть.

В какой момент радость сменилась тревогой, сказать трудно. Просто он слишком быстро подлетел к земле, боясь, что друзья его не разглядят, решат, что там сам Гелиос катается, а вовсе не он.

И в какой-то миг там вспыхнул огонь. Но он еще не мог этого видеть, и несся дальше. Землю охватило пламя, и жарко стало везде, даже на Олимпе.

Зевс взглянул на то, что творилось там и схватился за молнии. Размышлять долго было некогда, в тот момент, когда колесница, пролетая над океаном, оставляя свой огненный след, он пустил одну, вторую, третью молнию. две из трех попали в строптивого юношу, и он вместе с колесницей сорвался с небес, а потом пошел ко дну.

– Весь мир узнал, что у тебя был сын, – простонал Океан, который пытался спасти парня, но оказался от него слишком далеко и дотянуться до него не смог. – Я всегда не верил и не доверял тебе и правильно делал, таким нельзя доверять. Ты сжигаешь, рушишь, губишь все, что смогло к тебе приблизиться.

Но что теперь было о том говорить, если дело сделано. Климента долго не могла поверить в то, что все это случилось, что сына ее больше нет, но урон, который он нанес земле, был страшен.

Гелиос только печально усмехнулся. Он видел, как Зевс убивает Фаэтона и тот упал в море. Кони же вернулись к нему домой.

Дети титанов и богов не получили бессмертие, и глупо было им рисковать жизнями ради забавы, что позволено богам, то не позволено их детям. Только порой все это бывает трудно объяснить, они —то считают себя равными отцам, и страшно ошибаются.

Слухи о Фаэтоне, его минуте славы и страшной гибели еще долго оставались жить в этом мире. А между тем подрастала младшая дочь Персы Пасефая и познавала этот странный мир.

Однажды во время прогулки по берегу океана, она любила гулять в одиночестве, потому что только так можно было встретить кого-то важного и значительного, познакомиться, подружиться, во время прогулки она и встретила дочь Посейдона Роду, ставшею женой ее отца. Та разыскивала своего отца, и поджидала Гелиоса домой, и тоже ощущала себя одинокой и неприкаянной, хотя и была теперь замужней, но оставалась все такой же одинокой.

Тефида видела, как долго они о чем-то разговаривали, это показалось ей странным. Они старались не рассказывать девочке об отце и о новой его жене, но почему она так наивна и доверчива? Они все-таки нашли друг друга, как бы не хотелось обратного. Тефида смотрела на все это молча, но как только увидела Перса и разглядела, с кем ее дочь, она тут же вышла к ним, не в силах оставаться на месте.