Игорь Михайлов - Вторник, №19 (38), февраль 2022

– Ты спишь? – не дождавшись моего ответа, написал Демид.

– Почти. Ты приземлился?

– Почти. Я позвоню тебе…

Я призадумалась. Я не знала, что ему ответить. Может с меня пока достаточно снов о нём? (Боже, аж стыдно вспоминать, как хорош был тот сон.)

– Поздно уже.

– У вас завтра нет первой пары.

– Леднёва доложила?

– Нет. Но ты ж не поверишь, если я скажу, что посмотрел расписание на сайте меда?

Совершенно неожиданно в нашу переписку ворвался звонок с неопределяемого номера.

– Ты не возьмёшь трубку? – написал он, пока я безрезультатно пыталась угадать звонившего.

– А откуда тебе… – недописала я и нажала на зелёный кружок.

Его голос звучал как продолжение нашей переписки – спокойно и уверенно.

– Привет ещё раз.

– Привет. Ты на земле?

– Да. Стою крепко, двумя ногами.

Почему-то мне захотелось сказать ему что-то приятное. Что это? Неужели я скучаю по нему?

Я посмотрела на свой остывающий кофе и, подняв чашечку, пригубила, втянув в рот подтаявшие шоколадные стружки вместе с бугорком кофейной пенки.

– Жаль, ты ещё далеко. Могла бы поделиться с тобой булочкой с Nutella, – пошутила я.

Неожиданный звонок в дверь заставил содрогнуться.

– Подожди, – сказала я, перейдя на шёпот. – Это наверняка Анна Евгеньевна. Когда она готовится к эфиру, она всю неделю мне рассказывает о деталях будущей передачи. Когда ж ещё, как не ночью?

– Я перезвоню завтра, – сказал Демид. – Не буду мешать вашему чудесному дуэту.

Его голос поник, но мне вовсе не хотелось его огорчать.

– Нет, нет. Подожди. Я притворюсь спящей, и она уйдёт, – сказала я, отчётливо осознавая, что мне ужасно нравится слышать его голос.

Я выключила свет и притихла, в надежде отвадить Аннушку. Демид тихо рассмеялся:

– Это не честно, Сия. Открывай ей двери, я перезвоню тебе. Ты ведь поздно ложишься, верно?

– О да. Я загубленная сова, это уже диагноз, – хихикнула я тихо.

Новый звонок в дверь насторожил меня. Но дважды не могло показаться одно и тоже: звонок раздался эхом в трубке Демида…

– Что это было? – спросила я, ощущая, как стало тяжелее дышать от охватившего меня волнения.

– Ты о чём? – он казался спокойным.

Я бросила трубку на диван и, выбежав в нетерпении в неосвещённый холл, распахнула настежь дверь. Челюсть у меня, что называется, отвисла…

Демид стоял, виновато втянув шею в чуть приподнятый ворот джинсовой куртки, и исподлобья смотрел на меня глазами грустного пёсика. Рука с мобильником всё ещё была у уха, в другой он сжимал белого плюшевого зайца с розовым пузиком, который в свою очередь держал в лапках маленького шоколадного зайчика. Ничего не говоря, я впустила его в дом, так и не включив света, и в тот же момент услышала, как тихо закрылась дверь Анны Евгеньевны. «Я в небе…» Как бы не так. Он отсиживался у неё в ожидании подходящего момента. Ах, Аннушка… Уверена, она ликовала.

– Ты обещала мне бутер с шоколадной мазучкой, – почему-то шёпотом напомнил Демид, протягивая мне зайца.

Я взяла игрушку и, прижимая её к себе, важно прошептала в ответ:

– Только в обмен на шоколадного зайчика.

В полумраке моей квартиры, освещённой лишь лунным светом, я разглядела его добрую улыбку, и моё волнение переросло в нетерпение.

Я сама не заметила, как оба зайца в итоге отлетели к дивану, а Демид, обхватив меня своими крепкими руками, прижал к себе. Дышать стало вовсе невмоготу, но легче было потерять сознание, чем отказаться от его поцелуев.

Я вдруг отчётливо поняла, что именно Это я и видела во сне. Но теперь меня немного пугало всё то, что шло следом за поцелуями в кульминации сна. Правда, надо признать, Демид не оставил мне времени на испуг. Погружаясь в гипнотическое забытье, я видела себя Снегурочкой, сгорающей в огне, с её прощальной арией «Люблю и таю…» и испарением в воздухе (спасибо Аннушке, и здесь она рулит). Только теперь, когда Демид был в такой невероятно плотной близости, я уяснила для себя, что не имела никакого понятия о том самом чувстве, о котором так сладкоголосо повествовали все любовные романы, прочитанные мною. Тогда мне казалось, что описания эротических сцен в этих книгах жутко неестественны, «масляно-медовы», а порой даже пошлы. Теперь же, наслаждаясь этими «сценами» вживую, я заключила, что в те описания вполне можно было бы ещё добавить мёду. Незнакомые доселе чувства поглощали меня, растворяли в себе и лепили из этой живой массы новое существо, без плоти и конкретной формы. Эти чувства видоизменяли меня своей глубиной, и мне было сладостно и томно находиться в них.

Демид унёс меня в мою спальню и, медленно обнажая, уложил на кровать. Мне, конечно же, не хватало его спокойствия и степенности, а потому его одежда, в отличие от моей, покидала тело стремительно, слетая с него с моей помощью почти не расстёгнутой.

Если бы мне кто-то когда-то предсказал, что я смогу вытворять с ним в постели то, что теперь вытворяю, я бы не поверила ни за что. Я посмеялась бы над таким нелепым предсказанием, хотя, возможно, в душе пожалела б о том, что такие страсти мне не по зубам. Но, надо признаться, что и теперь, когда это происходит на самом деле, мне в это верится с трудом. Его мягкие тёплые губы, его карие глаза, его густые светлые волосы, его крепкие, но нежные руки (теперь я снова их люблю), всё его тело заставляет меня опускаться в какую-то бездну сладострастия и в полусознании наслаждаться ею. Я исчезаю и появляюсь вновь, желая снова исчезнуть и ещё долго не возвращаться.

– Кто надоумил тебя выкрасить волосы в этот… немыслимо красный цвет?

– Ты…

Приласкав ладонью мои невероятно запутавшиеся длинные локоны, Демид запрокидывает мою голову назад и впивается губами в мою тонкую шею. Его пальцы, от которых бьёт током при каждом прикосновении, блуждают по моей груди, уступая место горячим губам, и я, извиваясь змеёй, предательски сдаю шаг за шагом крепость своего целомудрия. Закрывая от блаженства глаза, я теряю ощущение времени, места, а заодно и земного притяжения, обретая состояние невесомости. Температура наших влажных тел взмывает по ртутному столбику, и я уже представляю себе ванну с ледяной водой, в которую мы, разгребая кусочки льда, погрузимся после смертельного утомления любовью.

Так неправдоподобно красиво бывает только во сне, когда ты не совсем понимаешь, что с тобой происходит, но в то же время и не пытаешься анализировать своего состояния. Ты просто воровски наслаждаешься им, не зная, что это сон и не боясь проснуться. И я, собирая в живую картину разлетевшийся пазл своего вещего сна, обретаю его наяву. И наслаждаюсь…

До утра ещё далеко.