Ирина Некипелова - Четвёртое измерение

– Ишь, праведниками она прикрывается. А грешники что?

– А что грешники? С ними всё в порядке – тропа в ад протоптана хорошо, не успевает зарасти.

– Так что, получается, коса не для людей? – Данила нахмурился: уж больно неправдоподобным казалось ему объяснение.

– Да объясняю же – нет, не для них, – устало выдавила из себя Смерть.

– Как же так, не для людей?… – недоумевал кузнец.

– А зачем?

– Но ведь ты… Тебя ведь всегда с косой рисуют, как ты головы всем отсекаешь.

– Буду я ещё косу портить! Ты глянь на неё – не коса, загляденье! – она любовно окинула взглядом косу в руках у Данилы.

– А как же ты тогда их… убиваешь?

– А, ты про это… – Смерть вздохнула с некоторым разочарованием. – Да не убиваю я людей вовсе, я только встречаю их да до места назначения провожаю, ну а уж там передаю на попечение или ангелов, или демонов – это уж кто что заслужил.

Данила стоял в недоумении.

– Понимаю твоё затруднение, – продолжала Смерть. – Действительно, поначалу всё так и задумывалось, как ты говоришь, чтоб я с косой приходила да жизни людские забирала. Да только никого убить я так и не успела. Пришлось вот косу не по прямому назначению применять – не выбрасывать же такую красоту.

– Не успела?

– Нет. Не пришлось. Ведь первый же умерший человек умер не своей смертью. С того самого дня, как Каин убил Авеля, спасения мне от вас нет. То друг друга убиваете, то сами себя жизни лишаете. То губите других дурными намерениями, то с крыш прыгаете да пожары устраиваете.

– И что, прям-таки ни разу никого не убила?

– Да нет, тебе говорю. Кто в войнах погибает, кто – в катастрофах, кто – по глупости, кто – по злому умыслу, кто – в результате медицинского недогляда, кто – пьяный, кто – трезвый. Кого убивают оружием, кого – словом, а кого и дурным помыслом. А тот, на чью жизнь никто не зарится, так сам решает свести счёты с ней, – она посмотрела на свои руки, поправила плащ. – А были же времена!.. Как мне порой хотелось кого-нибудь жизни лишить! Да всё не судьба… Бывало, я только примерюсь, а он, глядишь, и уже стал чьей-то жертвой. Я поначалу расстраивалась, в депрессии впадала, жаловаться к Богу ходила, а потом привыкла. А сейчас и убивать-то не хочется… Да и… К тому же… – она понизила голос до шёпота, – тайна у меня есть.

– Тайна? – брови кузнеца поползли вверх. Нá тебе! Даже у Смерти бывают тайны!

– Да. Но открою при одном только условии: косу отдашь, – она выпрямилась и уставилась прямо на кузнеца.

– Давай, говори, а я уж потом сам решу – отдавать или нет.

Смерть рассмеялась.

– Смелый ты парень, – сказала она. – Ну так смотри, коль не боишься меня.

И женщина одним движением руки скинула сначала капюшон, а потом и плащ. Данила опешил: такой неземной красоты в жизни он никогда не видывал.

– Что, не ждал? – довольно улыбаясь, поинтересовалась Смерть.

– Не ждал… – хлопал глазами Данила, не в силах оторваться от чудесного видения.

– Я поначалу-то страшной была, как смертный грех: старой, сухой, уродливой. А вот вашими молитвами, смотри-ка, и расцвела. Красавицей стала.

– Молитвами? – скорее по инерции переспросил Данила, рассматривая дивный стан гостьи, её глубокого чёрного цвета – цвета вороного крыла, длинные, в пояс, волосы, манящие глаза.

– Молитвами. Ими самыми. Вы же когда в церковь-то идёте, всё только обо мне и молитесь: не дай умереть да дай умереть. Вот я и стала самой прекрасной мечтой. Боюсь теперь убивать. А то вдруг убью и снова в старуху обращусь, – заключила гостья.

И тут Данила, истинно знавший поганую бабью сущность, поверил ей безоговорочно – всей душой: ну какая баба, будучи такой красавицей, рискнёт своей красотой?! Да ни за что! Никогда!

– Убедила… Нечего сказать, – развёл он руками. – Да только… Проблема… Рукоятку-то ведь я сломал… Искать теперь надо.

– Ну уж это твоя забота: как сломал, так и ищи.

Данила почесал затылок.

– О! – он выпрямился, схватил одной рукой косу, а другой дёрнул Смерть за рукав.

– Да куда ты?

– Николай, сосед мой, – по дереву мастер. Наверняка у него рукоятки запасные есть.

Они направились к соседнему двору. Смерть, второпях надевая плащ, практически бежала за Данилой, едва успевая за его крупным шагом.

На улице было темно, хоть глаз выколи. Луна скрывалась от мира во мраке ночи, тихие звёзды прятались за тяжёлыми ночными облаками, и только тусклый фонарь во дворе соседского дома, раскачиваясь, словно пьяный, едва указывал место, где ещё живут люди.

Наконец они подошли к калитке.

– Никол! А, Никол! – шёпотом крикнул кузнец. – Выдь ко мне на секунду! Дело есть.

Тишина. Но вот послышались неровные шаги, заскрипела калитка, и в темноте показался небритый мужичок в застиранной майке и в клетчатых трусах до колен.

– Данилка, ты ли это?

– Я, я. Пусти. Дело, говорю, есть.

– До утра-то что, дело не терпит? – Николай смачно зевнул и сплюнул на землю.

– Не-а, никак не терпит.

– Да ты заходи, не стой на пороге.

Данила затворил за собой калитку, оставив Смерь ожидать на улице.

– А ты что с косой? Случилось что?

– Да, тут дело такое … Ты только не смейся. Смерть ко мне пришла, говорит: косу, мол, мне наточи. А я сдуру-то да с перепугу рукоятку сломал. Так мне вот что, рукоятку новую надо. Есть?

Николай встал, раскрыв рот.

– Смерть, говоришь… – он попятился внутрь двора, выпучив в страхе глаза. – Ты это… Спятил, что ли?

– Сам думал, что спятил. Да нет, – Данила почувствовал ужас, исходящий от Николая. – Ладно, будет тебе… Нормальный я.

– Да ты иди, иди… В сарай иди… Я сейчас гляну, что есть… Пойдём, поищем… – Николай, увлекая Данилу за собой, потащил его за рукав, потом пропустил вперёд и, когда кузнец оказался перед ним спиной, бесшумно нагнулся, поднял с земли первый попавшийся камень и со всей дури вломил им соседу по черепу. Раздался хруст ломающейся кости.

Смерть напряглась, услышав знакомый звук, встрепенулась, рванулась к калитке. Увидела… Впрочем, то, что она увидела, ей совсем не понравилось.

Мгновенно обессилев, Данила обмяк и рухнул всем телом на мокрую землю, обагряя её вязкой кровью, сочившейся сквозь разорванную кожу из трещины в черепе.

– Ой… Батюшки… – Николай присел около трупа. – Что будет-то?! Святый Боже….

Он заморгал и часто-часто закрестился, приговаривая:

– Господи, спаси и сохрани… Господи, спаси и сохрани… Господи…

Убедившись, что кузнец мёртв, он встал, в испуге оглядел тёмный, как преисподняя, ночной двор и, увидев у калитки женщину в чёрном, отшатнулся.

Та мгновенно пересекла темноту между ними и остановилась перед телом невинно убиенного раба божьего Данилы.

– Что ж ты, окаянный, наделал-то?! – вздохнула она. – Мне ж только косу наточить надо было…