Нелл Уайт-Смит - Дом и алтарь

Со временем расстояния, которые они проходили за день, становились всё больше. Раньше это было из-за поиска материалов для дома, а потом просто потому, что ходить, даже ночами, начало становиться безопаснее. Ночью всегда было холоднее, но белое перестало приходить.

Конструктор долго думал об этом, до тех пор пока однажды они не набрели на него: на всё белое мира. На то, над чем всё это время работало дойдо.

Он нашёл озеро. Первое в мире озеро, полное белого. Конструктор, остолбеневший от поразившей его красоты, сперва долго стоял на дюне над ним и просто смотрел на казавшуюся бесконечной гладь воды, которая нестерпимо блестела на солнце.

Но после того как первое впечатление небывалости увиденного исчезло, Конструктор дошёл до дома. Увидев, что Ювелира там нет и что он работает с Часовщиком над чем-то вроде дома вокруг всё ещё лежащей лицом вниз в песок статуи, он направился к Машине.

Подойдя к брату, Конструктор молча потянул его за собой. Часовщик хотел оскалиться на Конструктора, поскольку имел на Ювелира планы, но, увидев выражение лица Конструктора, не стал. Часовщик понял, что ничего плохого не происходит. Что, возможно, впервые на его памяти, возможно, впервые в мире Конструктор просит Ювелира пройти за собой просто так. Из приятного предвкушения. И отпустил Ювелира идти.

Конструктор привёл Ювелира к озеру.

Переполненный каким-то озорным предчувствием, он стал смотреть поверх воды. Та мерцала золотом от яркого солнца.

Ювелир, не остановившись, прошёл сквозь берег до кромки воды, присел на корточки, потрогав белое, и, удостоверившись, что оно не опасно, по пояс зашёл внутрь. Заметив бесцеремонное отношение к этому почти волшебному явлению, Конструктор долго и с интересом смотрел за тем, как Ювелир невозмутимо проводит водой по коже и как по золоту идут мутные разводы от грязи. Одновременно с этим тело Ювелира, получив определённое питание, регенерировало. Это обстоятельство будто бы приглашало Конструктора тоже войти внутрь озера и тоже исследовать это новое белое. Однако, ожидавший нового откровения, нового вызова, нового видения, демон оказался только разочарован.

Поддавшись этому расстройству, он молча сел на берегу и стал смотреть за небом у границы с водой и солнцем. Ювелир, окунувшись с головой и вынырнув на поверхность, громко позвал Конструктора за собой. Тот с удивлением отметил, что вода заставила Ювелира выглядеть иначе и что этот вариант внешности показался Конструктору более правильным. Ювелир позвал снова, но Конструктор не захотел к нему присоединиться.

Поняв, что видения не будет и откровения не случится, Конструктор направился в сторону дома. Он поднялся на склон над берегом и обернулся, чтобы удостовериться, что всё в порядке, и насладиться видом в последний раз.

И тогда с этой высоты он различил в дымке над горизонтом огромное призрачное строение. Оно плыло над золотом воды в сизых объятиях мягкого неба. Высокое, тонкое. Прочерченное параллельно глади, словно висящее в воздухе. Его ещё не существовало, это было потом, это было будущее, и Конструктор, затаив дыхание, смотрел на него.

Закончив с водой, Ювелир выбрался на берег и побрёл назад к Машине и статуе. Как только он пересёк линию прибоя, видение исчезло, и ничто больше не украшало озеро. Конструктор хотел было окликнуть брата и велеть тому вернуться на место, но поймал себя на том, что работа над этим казавшимся сейчас совершенно нереальным строением не может быть начата немедленно, что придётся терпеть и много ждать.

Поймав его ищущий взгляд, Ювелир остановился напротив него, посмотрел невозмутимо и стряхнул на лицо Конструктору последние капли с кончиков пальцев. С этим удалился дальше работать.

Конструктор остался где был.

Он не представлял, насколько долго ему придётся ждать, но уже знал, насколько это важно. Насколько это определяюще. Насколько большое значение имеет то, что однажды им обоим – и Ювелиру и Конструктору – придёт время построить Мост.

«И» соединяет и разделяет. Это маленькое слово, сочинённое кем-то, чтобы не ставить лишних точек, никогда не скрывает двойственность своей натуры трикстера, однако ему это удаётся, как никому другому. Кто из читающих задумывается, проглатывая глазами текст, какую именно роль играет «и» в этом или другом предложении, что оно делает: соединяет или разделяет его части? Это не имеет значения. Ведь, в сущности, всё зависит от самих этих частей, чем именно они являются на самом деле и как относятся к тексту, который они составляют, но на который не в силе влиять, и…

Под стрельчатыми сводами собора разливается жидкий утренний свет. За потемневшими от времени, укреплёнными контрфорсами стенами гудят магнитные сады. Пришла сакровая буря, границы между мирами истончились, и, пока всё не смолкнет, увы, нельзя начинать.

Смогу ли я дождаться момента, когда буря утихнет, не лишившись рассудка, не лишившись жизни? Увы, я не знаю. Сейчас я наслаждаюсь некоторым моментом просветления, ясного осознания мира вокруг, пришедшего тихой поступью на смену отчаянной болевой лихорадке, превратившей всю вчерашнюю ночь в тёмную, страшную воронку, затягивавшую в не имеющий времени мир агонизирующей боли.

Низкий вибрирующий шум, исходящий не то от колобродящих механическими ветвями на ветру садов, не то от самого неба, резонировал внутри моей головы, порождая эти муки, начавшие переходить к полуночи в мозговые схватки, а к рассвету всё выродилось в уже знакомые мне припадки. Но это ушло.

В собор Изучения мозга и высшей нервной деятельности при Институте муж принёс меня на руках. И сейчас, не помышляя о том, чтобы двигаться и уж тем более вставать, я, устроенная в свёртке из одеял, полулежала, прислонившись виском к холодному камню скамьи для молящихся. Спать я не могла.

Мой муж стоит у алтаря, все остальные, заинтересованные в исходе второй операции персоны, тоже здесь. Вне зависимости от того, насколько они верили в бога, или в иные высшие, или мистические силы, на эту службу они пришли. Одни – измотанные, как и я, вынужденным, гнетущим бездействием, вытягивавшим все мыслимые силы, другие – от общего чувства механизма, страха, что гонит находиться рядом с такими же, как ты, под угрозой то ли изоляции, то ли сумасшествия. Может, кто-то здесь и сейчас действительно искал бога. Мне, если честно, сложно поверить в такое.

Вот они здесь – мой муж, святой мастер в прошлом, оставивший сан для того, чтобы посвятить себя полностью моему выздоровлению. Он у алтаря, ведёт эту службу. Ему разрешили в один этот раз. Для меня, для нас всех.