Леонид Штанге - Шалом

У меня по жизни всё не так, как у людей. Напасти ожидают меня там, где их в принципе не должно быть. Вот и в этот раз всё пошло вкривь и вкось.

Это синдром заболевшего врача, у которого по определению не может быть всё гладко.

С инфарктом я попал в реанимацию 23 больницы. Сейчас в реанимацию пускают родственников и мне пришлось на виду у чужих мне людей сидеть голым на судне. Но это не самое страшное. Мне, почему-то, в это раз не стали вводить гепарин и выписали через неделю. А через три дня для после выписки, дома у меня сильно подскочило давление, и мы тут же вызвали скорую. Пока скорая ехала, с давлением удалось справиться, но врач, снявший пленку, обнаружил серьезные нарушения ритма и предложил госпитализироваться, но теперь уже в Химкинскую больницу.

Моим соседом по палате оказался интеллигентный мужик, который казался стариком, а был лет на 5 меня моложе. Он страдал без нормального общения, носил цветастый халат и ел из пиал. Когда сестра приходила делать уколы, он собирал халат сзади в некое подобие петушиного хвоста, что выглядело довольно забавно. В первый же день мы обсудили с ним всё, что было возможно. Александр объездил весь свет, долгое время работал в Китае, где работодатель выдал ему стиральную машину, которая не только стирает и сушит, но и гладит бельё. Он торговал текстилем и занимался всем, что попадалось под руку. Начал челноком в перестройку. Про Индию я узнал от него, что Тадж Махал не был достроен. Планировался ещё и чёрный мавзолей для самого раджи, а также мост между черным и белым мавзолеями. Но страна этой стройкой была разорена. На один белый мавзолей ушли все деньги казны. Сын раджи просил его прекратить стройку, но упрямый правитель не собирался останавливаться на половине пути. Тогда сын упёк его в тюрьму, где раджа и находился до конца своих дней. Но и в таком виде Тадж Махал впечатляет.

Народ в палате попался какой-то нервный. Мои соседи всем были недовольны. Время шло и Александр тоже всё больше нервничал. К сердечным делам у него присоединилась простуда. Начался мучительный кашель. Однажды он не мог заснуть, да и я не спал из-за звуков, издаваемых им. Чтобы никому не мешать, мы пошли в коридор, где свет был погашен, а двери в палаты открыты. Он начал рассказывать про свою жизнь и про то, как Чубайс пытался наложить лапу на изобретение его друзей. «Мы 9 лет над ним работали. И вот, когда всё получилось, мы отправились на международный конгресс в Тайвань, где сделали доклад о своей разработке. К нам тут же обратились люди с просьбой продать его за 2000 евро, но мы отказались. Тогда из Южной Кореи поступило предложение уступить его за 4 тысячи. При этом они предлагали жить у них и работать в лаборатории. Но мы решили, что сами будем делать гешефт в России, и ни с кем не будем делиться. Предполагалась довольно приличная прибыль. Но вдруг, в один прекрасный день оказалось, что все наши счета заблокированы. А за нами приехали какие-то люди и отвезли нас в Дубну. Там с нами и побеседовали люди Чубайса, предложившие просто отдать нашу разработку. Мы отказались. Скорее всего, Чубайс тоже был на этом конгрессе. В результате от меня ушла жена, предлагавшая сдаться. Но это не только моё, это коллективное изобретение. Я не могу за всех принимать решение. И теперь я не знаю, что делать. Ехать в Корею или перебираться на ПМЖ в Краснодарский край, где доживать свою жизнь? На другой день он принял решение и заказал билет на самолет в Шанхай. Через два дня состояние его улучшилось, и он выписался из больницы. Мы тепло с ним простились и больше я его не видел.

После выписки я ходил в поликлинику к терапевту, державшемуся самоуверенно и, я бы сказал, даже развязно. Это, конечно, не порок, но я так не делаю. На первом приеме она спросила: «Вы принимали сегодня лекарства?» – «Нет!» Я проспал и потому так торопился в поликлинику, что не успел ничего принять. «Жизнь вас ничему не учит».

На обратном пути меня поймала сотрудница из регистратуры и отправила продлевать полис, но по указанному адресу сотрудника страховой компании не оказалось, а я был почти при смерти и без телефона. В аптеке я попросил позвонить и вызвал Григорича, который привёз меня домой. В последующие приёмы моя врачиха спрашивала, есть ли у меня какие-нибудь жалобы. Я отвечал, что есть, но она на это говорила: «А давайте напишем, что нет?» – «Пишите, что хотите,» – с удивлением произносил я.

Лидия Федоровна решила всё же уволиться, а меня попросили привести служебный телефон, который на ней числится. Я приехал в преддверии 8 марта с тортом и был почти задушен в объятиях нашими сотрудницами. Одна из них поинтересовалась: «Как на счет реабилитации?» – «Да какая в Химках реабилитация?» Но на следующий день я связался с отделом ДМС, и они обещали помочь. И вскоре тесть повёз меня на Иваньковское шоссе, в ту больницу, в которой работает Юра Григорян. Но оказалось, что эта реабилитация для москвичей и мне там ловить не чего. «Может сделать хотя бы массаж по полису ДМС?» – подумал я и обратился к своему врачу с просьбой дать мне направление на массаж спины и выписать бесплатный рецепт. Она отреагировала очень болезненно, чуть не подпрыгнув до потолка. «Какой массаж? Его делают через 4 месяца», – со злостью голосе произнесла она.– «А в прошлый раз мне его сразу назначили». Бесплатный рецепт ей тоже выдавать не захотелось. Более того, она заявила, что мне не нужно идти на врачебную комиссию в понедельник, а надо заглянуть к ней после прохождения ЭХО-КГ. Но в тот день она принимала утром в другой поликлинике. Так как в тот день у меня на улице болело сердце, я решил отложить визит к ней на другой раз. «Что-то она затевает неладное», – подумал я. В интернете я обнаружил приглашение в поликлинику на пятницу. «Всё это очень подозрительно». Кардиологу, очень милой и красивой женщине, я пожаловался на то, что меня хотят досрочно выписать. «Но вам положено быть 120 дней на больничном. Сходите к заведующей, если не удастся договориться с лечащим врачом. Только на меня не ссылайтесь». Таков был её совет. Сначала я и хотел прийти к Наталье Александровне, сказав: «Я врач. Неужели врач врача не может ни о чем попросить?» Но, подумав, решил, что надёжнее всё же действительно обратиться к заведующей терапевтическим отделением. Она же оказалась и председателем врачебной комиссии. «В чём дело?» – спросила она сурово. -«Я врач- нейрохирург с 30-летним стажем, кандидат медицинских наук. Наблюдаюсь у вас после повторного инфаркта. Прошло всего 2 месяца, а меня уже хотят выписать. А чувствую я себя неважно». – «Инфаркт подтверждён?» – «Конечно». Она вызвала моего лечащего врача, что-то показала ей в моей карте и отпустила нас обоих. «Наталья Александровна, простите меня, пожалуйста! Я вас, наверное, не так понял», – произнёс я, а потом меня осенило – она не любит страховые компании и решила на мне отыграться. Но я же не мог подделать выписку и сам себе поставить диагноз. Я же не фокусник какой-нибудь, чтобы имитировать падение фракции выброса на 7% и бигиминию на десятые сутки после начала заболевания. Что же дало ей повод заподозрить меня в мошенничестве. Достав выписку, я всё понял. В ней не указан уровень тропонина и КФК, хотя мне брали кровь на маркёры инфаркта в реанимации, и Юле сказали, что по результатам анализов инфаркт миокарда у меня имеется. Надо ехать в больницу? Но если у терапевта есть какие-то сомнения, она могла бы спросить у кардиолога, у которой никаких сомнений в достоверности диагноза не возникло. Дурдом какой-то. Наталье Александровне надо срочно менять работу. Как эксперт ДМС она была бы просто незаменима, так как умеет найти проблему там, где её нет. Юля заявила, что я очень мнительный. «Как ты мог заподозрить лечащего врача в таких ужасных вещах? Как ты будешь в глаза ей смотреть?» – «А она как могла? У меня интуиция сильно развита. Я бы пришел к ней в пятницу и получил бы больничный с рекомендацией приступить к работе с понедельника. Поэтому пришлось предпринимать превентивные меры».