Лидия Лехмус - Сиреневый туман

Никогда в жизни Настя так не смеялась. Едва успевала перевести дыхание, как новый приступ хохота буквально скручивал её. Долго отходила она от смеха. Сашка с улыбкой наблюдал, потом спросил:

– Настёна, тебе не жарко? Почему ты не снимешь балахон?

Голосом, слегка подрагивающим от смеха, она объяснила, что кофта её выручает, что она из какой-то простой пряжи, рисунок крупный, воздухообмен, понимаешь? И комары не могут достать. Очень хорошая кофта и нечего отвлекать её пустяками, пора за лечение приниматься, иголочки готовы. Сашка, страдальчески кряхтя, чем опять насмешил Настю, подчинился. Она нашпиговала его иголками, подожгла палочки, села на своё место и закрыла глаза. Изо всех сил пыталась представить целительный огонь, но картина всё время размазывалась, упорно выплывало Сашкино лицо и ласковые смеющиеся глаза. С досадой повернулась к нему и вздрогнула: его глаза впервые не смеялись. Они строго и пытливо смотрели на Настю, и она испугалась: сейчас что-то будет. Руки похолодели, мысли мелькали одна за другой: Сашечка, не надо, не говори! Сейчас ты скажешь, что женат, что ждут дома, но ты не хочешь уезжать от меня. … Молчи, пожалуйста! Господи, неужели я не достойна даже этого? Подари мне, Господи, ещё несколько дней, я соберусь с силами и сама отпущу его!

– Настёна, выходи за меня замуж!

Она медленно подняла руку и оттянула платок на шее, стало вдруг нечем дышать

– Подожди, не пугайся, я тебе сейчас всё объясню. Да сними ты с меня эти иголки, а то я на ёжика в тумане похож!

Дрожащими руками она собрала иголки, зажала их в кулаке и осторожно присела на свои нары. Он закурил, немного подумал, попросил:

– Ты только не перебивай, ладно? – Ещё немного подумал и заговорил медленно, стараясь передать ей то, что чувствовал сам. Это было заметно, и Настя благодарно кивнула ему.

– Понимаешь, Настёна, моя бабушка говорит, что сначала нужно узнать человека, привыкнуть к нему, тогда и любовь придёт. Она, конечно, мудрая, моя бабуля, но ведь не у всех так, я думаю. Если это так, то получается, что любовь-это привычка. Может, кого-то это устраивает, а кто-то ищет всю жизнь, сам не зная кого или что. Я про любовь не знаю ничего, у меня к тебе совсем другое. Всю неделю я пытался разобраться в этом, и как ни крутил, получается одно и то же. Значит, так оно и есть. Значит это, правда. Вот это я и пытаюсь тебе объяснить. Ты понимаешь, о чём я?

Она покачала головой: – Нет. – Сашка закурил новую сигарету.

– Так я и думал. Сейчас я выражаюсь, как китаец, впервые приехавший в Новую Гвинею. Но, Настёна, ты умница, ты поймёшь.

Настя старательно прижимала кулачками свои колени, чтобы незаметно было, как они подпрыгивают.

– Ты, наверное, слышала или читала что-то такое. … Ты много читаешь, наверняка. Это чувствуется. Кстати, в прошлое воскресение я видел у тебя в рюкзаке томик Хайяма. Не поверишь, в тот день я купил себе такую же книгу. Так вот. … Нет, я всё-таки похож на папуаса! Одним словом, на земле, Настёна, всё так гармонично устроено! И нас она, природа то есть, не забыла. Человек-это всего лишь половина целого. Где-то живёт другой человек, который твоя половина, именно твоя. И если они встретились, вот это как раз и есть целое, то есть больше ничего и никого не надо. Ни привыкать, ни узнавать. Просто они встретились и всё. … Две половины души сошлись вместе, это и есть гармония! Это и есть счастье и покой. А что ещё человеку надо? Другое дело, что человек нетерпелив. Он даже не пытается искать, гораздо проще взять то, что рядом и попытаться привыкнуть. А это и есть главная ошибка в жизни. Не знаю, твоя ли половина я, но совершенно уверен, точно знаю, что ты – это моя половина. Моя, понимаешь? Наверное, подсознательно я понял это сразу, иначе не увязался бы за тобой. Можешь поверить, это не моя привычка – приставать ко всем подряд. Ну, а целой недели мне с лихвой хватило, чтобы разобраться и, поверь, это была трудная неделя. Последние дни особенно, даже дышать не хотелось без тебя. Неинтересно.

Сашка заметно волновался, закурил уже третью сигарету и руки его слегка подрагивали. Настя, ошеломлённая, молчала. Голова была пустой, кажется, даже мыслей не осталось, только в висках громко и больно стучали молоточки.

– Настёна, я долго думал, поверь мне. И. … Если ты моя половина, то, по логике, и я должен быть твоей. Может, ты просто пока не поняла? Может, ты ещё не разглядела? А?

Настя, опустив голову, посидела молча, потом судорожно вздохнула, будто долго плакала, и тихо сказала: – Я разглядела, Сашечка. Разглядела.

Сашку вихрем снесло с места, он взял её лицо в ладони и тихо поцеловал. Это был даже не поцелуй, он просто прикоснулся приоткрытыми губами. Избушка вдруг качнулась, пол ушёл из-под ног, и Настя крепко ухватилась за Сашку.

Он осторожно прижал её к себе и зашептал:

– Я так много и бестолково говорил, боялся, что не поймёшь. Какое счастье, что ты умная!

Они вышли на берег, обнялись и долго молча смотрели на воду. Нечаянно Настя опустила глаза и уставилась на Сашкину руку: часы показывали начало восьмого. С хохотом заметались по поляне, собирая и пряча вещи, почти бегом пролетели тропу. На повороте, запыхавшись, остановились. Сашка взял Настины руки и бережно поцеловал одну за другой. Большой и сильный, он красиво и бесшумно бежал, оглядываясь. Настя отметила про себя, что хромоты почти не заметно, что двигается он с какой-то тигриной грацией быстро, тихо и изящно. Дождавшись, когда Сашка скроется за поворотом, Настя побрела домой. В голове стоял звон, мыслей по-прежнему не было. То есть они были, но вертелись таким плотным клубком, что отделить что-то важное было немыслимо.

– Ладно, – решила Настя, – приду домой и подумаю обо всём, сейчас сил нет.

…Эта неделя была много страшнее. Она не могла ни пить, ни есть – всё вызывало отвращение. Она не могла спать: замучили сны – путанные, непонятные, беспокойные. Наконец, обессилев, вновь начала регулярные занятия медитацией, заброшенные за последние недели. Это помогло взять себя в руки, она уже спокойно пережила субботу, а на следующее утро бодро шагала по дороге. Появились первые грибы, Настя с удовольствием собирала, а потом развешивала на деревьях сушить: « НЗ» для белок. Лучшие откладывала в пакет – на суп и жаркое. Сашка в этот раз не орал и не ждал, он шёл навстречу. Издалека заулыбался, подбежал, снял с Насти рюкзак и взял её лицо в ладони.

– Кажется, это станет привычкой! Не возражаю, – подумала она. Сашка нежно чмокнул в нос, потом в щёчку, потом… Они долго целовались на дороге.

– Настёна, за что мне такое счастье? – Сердце его громко стучало.

– Это не тебе, – Настя ладошкой трогала колючую щёку, – это мне счастье.

Молча дошли до своей поляны. На картонке, пришпиленной к сосне, крупными буквами выведено: « ЧАСТНЫЕ ВЛАДЕНИЯ!» Настя звонко рассмеялась, а Сашка пояснил: – Это наша первая частная собственность. Потом, Настёна, у нас всё будет, обещаю тебе.