Игорь Макаров - Чёрный призрак

– Пройдёмте, и вы покажите документы на оружие, – и, проходя мимо, спросил. – Как это произошло, что вы стреляли в него?

– Он напал на мою жену.

– Соседи позвонили в милицию и сообщили, что вы избиваете её, я не верю, что он напал на вас.

– Нет, этот чёрт наскочил на неё вон из того переулка.

– Почему у вас оказалось в руках ружье?

– Просто оно у меня в кладовой стоит, и я схватил его, – замямлил тот.

– Что оно у вас стоит заряженное?

– Нет, но у меня там патронташ.

Они минули меня, и разговор стал плохо слышан, но я успел увидеть, как цыган показал огромный волосатый кулак жене.

Скоро вернулась машина.

– Ты веришь в небылицы про Чёрного призрака? – спросил один из приехавших.

– Не очень-то, хотя следы на огороде безусловно лошадиные. Балуется кто-нибудь, но эта сволочь всё врёт. Что-то здесь не так, – и они скрылись в избе.

Довольно скоро они уехали, забрав цыгана. Я дождался, пока всё успокоится. Встал. Меня сильно качало, голова кружилась и слегка поташнивало. Я выбрался из огорода и пошел в сторону К. Кто бы меня встретил тогда, скорее всего решил бы, что я сильно пьян. Кровь почти перестала идти, лишь немного сочилась, и изредка рубиновые капли срывались в дорожную пыль. Рука сильно болела, и боль почти парализовала правую сторону. Путь мой лежал сначала по полю. К этому времени луна взошла, и было довольно светло. Слева отчетливо просматривались горы с редким березняком по склону и скалы в расщелинах, которых ясно видна была трава, и бурыми пятнами проступал лишайник. Впереди уже маячил сад, сквозь редкий кустарник, когда я услышал знакомое ржание. Карат мчался мне на встречу. Казалось, что он летел по воздуху. Мне показалось, что не конь мчался мне на встречу, а сам дьявол, хотя я ни на йоту не верю во всю эту чертовщину.

Подбежав ко мне, он дружески укусил меня за плечо, ткнулся в лицо тёплыми, влажными губами.

– Ты у меня молодец, – сказал я, погладив его по большой мохнатой морде.

Почему-то меня любят животные и дети, иногда женщины, которые меня хорошо знают.

С трудом, забравшись в седло, поехал я в сторону дома. Боль перестала уже быть острой, перейдя в тупое подергивание. Каждое движение причиняло неимоверные страдания. Меня тошнило от езды, и я едва не валился на землю от слабости. В пути пришлось сделать две остановки, чтобы прийти в себя. Одну из остановок я сделал на гряде старых хакасских могильников. Я долго сидел, опершись спиной о стелу, и смотрел на небо, думая о бренности всего живого. Всего что нас окружает. В сущности, жизнь наша не длиннее жизни мотылька, а мы, суетясь, не замечаем этого. Те, кто лежит под этими камнями, стали уже частью вечности. Они тоже жили и боролись, копили богатства, которое время стерло, как не нужный хлам, оставив только эти могильники, которые, быть может, будут ещё стоять даже тогда, когда наши могилы не только порастут травой, но и сравняются с землей, не оставив о себе даже такой памяти, как эти курганы.

Холод камня и сырость земли успокоили боль, и глупые мысли оставили меня. Вскоре я снова был в седле и без приключений добрался до дому. Расседлав коня, я отпустил его, зная наперед, что он вернется на кладбище. Рана оказалась пустячной. Кость была целой, но мелкая дробь сильно повредила руку, и я потерял много крови, что отразилось на моём здоровье. Всю ночь меня бил озноб, и я то и дело просыпался. К концу недели я слёг, но неожиданно быстро выздоровел, так что к понедельнику я был уже на ногах, хотя несколько и похудел. От Константинова я узнал, что цыган заработал пятнадцать суток, что жена всё рассказала, но Чёрного призрака никто не принял всерьез. Хотя по К. ползали слухи о том, что он де напал на лесника и едва не затоптал его конем. Впрочем, были слухи и обратного толка. Случайно мне стало известно, что первый слух пускает цыган. Я навел справки о нём, что было нетрудно при моей профессии, и выяснилось, что он работает не в лесничестве К., где я почти всех знал более или менее, а в Кордовском, на одном из ближайших кордонов. То, что путь к кордону лежит через гору и там есть дорога, было мне известно давно, выяснить, что он ею пользуется, было делом пустяшным: я лишь проверил следы и проследил его однажды утром с ближайшей горы. Выяснил, что лесник хозяин Карата, но его он отдал пацану за то, что тот его за что-то невзлюбил и разадва чуть не убил. В то время, как продать его или сдать на мясо такого красавца, он или жадничал, или не находил на него покупателя, зная ему цену и что у того в жилах течет кровь хороших производителей.

Прощать ему его выходку я не хотел. Легальных путей у меня не было, но я всё-таки искал с ним встречу, зная наперед, что она к добру не приведёт, но меня так и подмывало взглянуть ему в глаза, не предполагая и не гадая о дальнейшем. Как знать, может это было, чувство мести или желанием поиграть со смертью в игрушки, что забавляет зачастую уставшие души? Может это была попытка сломить другого в борьбе за лидерство, что свойственно человеку ещё с обезьяньего стада? Не знаю, но даже теперь у меня сохранилось брезгливое чувство, словно я перебирал тухлятину и пропитался насквозь его мерзким запахом. Это чувство до сих пор не оставляет меня, и я те события не могу вспомнить без легкого содрогания.

Это было в пятницу, чуть больше чем через неделю после того, как я вляпался в предыдущую историю. Я намеренно выбрал этот день. Около шести вечера я был уже на месте. Погода была скверная. Низкие тучи почти зацепились за деревья, упрятав ближайший склон почти на треть. Было холодно и промозгло. Я был в плаще, но под него я надел болоньевую куртку, но поскольку плащ был бутафорский, то я довольно скоро промок, и влага пропитала брюки и куртку, так что я сильно продрог.

Ждать пришлось долго. За кустом, где я стоял, конь уже вытоптал всю траву и нетерпеливо дергал поводья, а чернявого всё не было. Я даже собрался уезжать, когда неожиданно увидел его. Лесник выехал не оттуда, где была дорога, и я его ожидал, а прямо из леса метрах в сорока от меня. Сердце моё тревожно забилось. Волнение моё видимо передалось коню, он весь напрягся и напряженно за прял ушами. Сначала мне показалось, что мой противник находится в глубокой задумчивости, ехал он, чуть наклонившись вперёд, натянув на глаза дождевик, но когда он оказался рядом с кустом, то я определил, что он мертвецки пьян. Его кобылка шла шагом, боясь поскользнуться на довольно крутом, мокром склоне. Я выехал ему на встречу и перегородил дорогу. Лошадь остановилась, не зная, что делать. Первый момент лицо лесника ничего не выражало, оставаясь туповатым и сонным, затем на нем возникло какое-то движение похожее на удивление; и он окончательно пришел в себя: глаза его округлились и едва не вылезли из орбит, он весь побелел, несмотря на темную кожу, и на щеке его отчетливо задёргался нерв. Он видимо был порядочный трус, но ему нельзя было дать прийти в себя, так как он был значительно крепче физически меня и даже, владея многими приёмами нападения и защиты, будучи значительно его подвижней и изворотливей, мне бы пришлось с ним повозиться.