Леонид Ратнер - Несколько иммигрантов в немецкой среде

– Ist OK. Ich erkläre Ihnen alles. / Все в порядке. Я вам все объясню.

++

Пока женщины были на собрании, к Фиме в комнату заглянул Алик. Присел к столу.

– Ну, ты что, так и будешь теперь дуться? Поговорить же кроме тебя не с кем. Я ж про обмен чисто по-мужски сказал. Нечешь – нечешь, как говорят югославы, когда им отказывают. Тем более, тут в Германии такой обмен очень даже распространен. Специальные места есть, свингер-клубы называются. Приходишь туда парой, и меняешься.

– Вот и ходи в свои клубы, – не глядя на Алика буркнул Фима. – А к Катьке не лезь.

– Больше не буду, клянусь. Тем более вижу, что всё равно не обломится.

– Не будешь, ну и вали к себе.

Но Алик продолжал сидеть, пытаясь втянуть Фиму в какой-нибудь разговор.

– Мне про свингеров Клавка рассказала. – уточнил он. – Она в таком клубе была уже. А я чего-то стремаюсь.

– Кстати, про Клавку, – вдруг сказал угрюмо молчавший до того Фима. – Она говорила, ты кого-то с тележками возле магазина мудрить учил, это про что?

– А, тут вот какая штука, – обрадовался Фиминому смягчению Алик. – Немцы же вечно торопятся. Ну, не все, конечно. Но некоторые тележку разгрузят, а на место поставить поленяться или забудут. Вместе с евриком. Вот тут и надо тележку в стойло отвести. Монетка твоя.

– Ну и бизнес, – хмыкнул Фима. – И много ли так заработать можно?

– Мне один рассказывал – он выехап уже из хайма, – что пару евро в день он так выручал. Хоть что-то, говорил, получаю. У него вообще никакой заначки не было.

Фима опять хмыкнул, но уже веселее. Алик подхихикнул, стараясь растопить лед сильнее.

– Он еще говорил, что цыгане хаймовские с тележками более активные трюки проворачивали. В тележку пластиковый жетончик засунут, и катаются без товара по магазину. Увидят пустую или почти пустую тележку без хозяина, ну, он там вдоль полок что-то искать пошел, например, и тележки поменяют. Так, конечно, можно десятку в час получить. И риск небольшой. Если что – ой энтшульдиген зи битте, извините, пожалуйста, нечаянно спутал.

– Так чего же твой знакомый этот цыганский метод сам не применял, если очень в деньгах нуждался?

– Ты что, это же воровство! Как можно? … Простил? – спросил Алик, увидев Фимину улыбку.

– Все, вали уже, не мешай заниматься, – махнул рукой Фима.

++

В пять двадцать утра Фима дрожал от холода на площади возле местного вокзала, поджидая автобус во Францию. Кроме него там стояла какая-то женщина. Без двадцати шесть подошла еще одна, и обе начали негромко переговариваться по-русски. Без десяти шесть Фима начал нервничать, что пропустил экскурсию, и решился к ним обратиться. Как он и думал, они ждали того же рейса. Опоздание автобуса женщины объяснили тем, что группу собирают по разным городкам и поселкам. А время выезда туристам специально назначают более раннее, чтобы никого не ждать.

– Извините, а с немецким у вас как? – спросил Фима.

– Как у всех, кто по четвертому параграфу, – подозрительно посмотрев на него, непонятно ответила одна из попутчиц.

В шесть подкатил видавший виды автобус с надписью «Gute Reisen» (Хорошие путешествия), и продрогшие туристы забрались в салон, предъявив экскурсоводу свои путевки.

Автобус был практически полон. Несколько свободных мест было впереди, но новеньких на них не пустили, сказав, что эти места зарезервированы.

Усевшись, Фима тут же задремал, подобно большинству пассажиров.

Проснулся он ненадолго от шума в начале салона. Компания из четырех молодых людей, громко переговариваясь с водителем и экскурсоводом, садилась на передние места.

Какое-то время Фима с удовольствием разглядывал через окно сказочного вида домики в проезжаемых поселках, красивые горы и ущелья вокруг дороги, но, когда автобус выехал на автобан, снова уснул.

На часах было одиннадцать, когда Фима проснулся окончательно. Автобус стоял на какой-то невзрачной площади возле скучного серого здания. Пассажиры выгружались из салона и тут же, направляемые экскурсоводом, заходили в пыльный подъезд. Вместе со всеми, с заходом в туалет, Фима прошел в большой зал, заставленный пустыми деревянными столами и придвинутыми к ним стульями. Напротив входа возвышалась небольшая эстрада, завешенная красивым бордовым занавесом.

Маленькая юркая официантка рассадила прибывших за столы. Фима сел вместе со знакомыми женщинами.

– Möchten Sie essen? Tee, Kaffee? / Хотите есть? Чай, кофе? – спрашивала каждого официантка.

– Чай, – попросил Фима.

– Vier Euro, jetzt / Четыре евро, сейчас, – тут же потребовала официантка.

Фима растерялся от такой неожиданной дороговизны, посмотрел растерянно на соседок, но постеснялся отказываться и полез в кошелек.

– Meine Damen und Herren! / Майнэ дамэн унд херрэн, – раздался голос с эстрады. / Дамы и господа! – с удовлетворением понял Фима, хотя это классическое немецкое обращение и встречал до сих пор только в учебнике.

Дальше было хуже. Голос немецкого оратора, крепкого, зычного мужчины звучал с каким-то шипящим, может быть, местным акцентом. Фима, конечно, рассчитывал на помощь соседок с переводом, но речь с эстрады трещала так непрерывно, что отвлекать их он не решался. Тем более, что происходящее действо каким-то образом худо-бедно понимал.

Сначала оратор достал из кармана две блестящие столовые ложки.

– Они покрыты замечательным двенадцатикаратным золотом, – объявил он. И зачем-то сильно стукнул одну ложку о другую. – Видите, – покрутил он ложки в руках, – золото на месте, нигде не облупилось.

Еще немного похвалив чудесные ложки, оратор выхватил из-за кулис небольшую открытую коробку, воткнул в нее ложки и показал залу, что в ней лежит полный набор столовых приборов на шесть персон.

– И этот замечательный набор вы можете купить только здесь и только сейчас всего за пятьдесят евро!

Широким жестом оратор сдвинул занавес в сторону. За ним открылась уступчатая конструкция шириной метра полтора – два, с четырьмя ступенями, похожая на хоровой подиум, но покрытая такой же бордовой тканью, как у занавеса.

Ловко поставив коробку открытой стороной к публике на одну из полок, оратор закричал:

– Но это не все, майнэ дамен унд херрэн. Вместе с этим прекрасным набором ложек и вилок вы можете приобрести у нас только здесь и сейчас всего за тридцать евро чудесные тарелки. – И на полке рядом с ложками под хвалебные крики появились две стопки тарелок – суповых и столовых.

– Но это не все, майнэ дамен унд херрэн. … И на эстраде появились чашки с блюдцами.

Тут Фима понял, что ждет их дальше, достал из кармана карточки и начал учить слова.

Под рефрен «Но это не все, майнэ дамен унд херрэн» полки подиума продолжали заполняться домашней утварью.

Через два с лишним часа неутомимый оратор отвлек Фиму от его занятия, сменив содержание и темп выступления.