Андрей Ланиус - Слово в судьбе. Исторические очерки

Согласно римскому законодательству, столь тяжкое преступление каралось смертной казнью.

На суде Клодий принялся отнекиваться, твердя, что в тот день он находился в отъезде, далеко от Рима, и что перепуганные женщины, очевидно, спутали его с кем-то другим.

Между тем, десятки свидетелей, среди которых были народные трибуны и сенаторы, показали обратное, припомнив также прежние прегрешения обвиняемого, его многочисленные клятвопреступления, случаи мошенничества, распутства и обмана с его стороны.

В качестве свидетеля в суд был вызван и знаменитый оратор Цицерон, слывший другом Клодия.

Все ожидали, что Цицерон будет говорить с присущим ему красноречием в пользу обвиняемого.

Но, к всеобщему изумлению, Цицерон заявил, что Клодий в тот день действительно находился в Риме и даже приходил в гости к нему, Цицерону.

Современники утверждали, однако, что Цицерон допустил столь резкий выпад вовсе не ради известного принципа «Платон мне друг, но истина дороже».

Выступить с разоблачительным заявлением Цицерона заставила его жена Теренция, вертевшая своим слабохарактерным муженьком, как ей заблагорассудится.

Теренция ненавидела Клодия, считая, что он хочет развести ее с Цицероном, чтобы женить того на своей сестре, с которой сожительствовал сам.

Что ж, Цицерон вновь подчинился стальной воле своей дражайшей половины, и хотя он сказал чистую правду, но отныне обрел в лице Клодия смертельного врага.

Но и Клодий не остался без защиты.

Его поддержала римская беднота в надежде, что однажды он выполнит свои щедрые обещания.

Многие из выступавших на суде против Клодия стали получать в свой адрес угрозы, а судьи были так напуганы, что потребовали телохранителей для обеспечения своей безопасности.

Страсти накалялись день ото дня.

И вот в суд был вызван один из ключевых свидетелей по делу – Юлий Цезарь.

Как раз в этот период Цезарь добивался назначения наместником в Испанию, где надеялся добыть средства, чтобы рассчитаться, наконец, с огромными долгами, и этот неожиданный скандал грозил нарушить его планы.

Накануне выступления Цезаря в суде по всему городу заключались пари.

Большинство спорщиков сходилось в том, что Цезарь вряд ли сумеет сохранить свое лицо после каверзного для себя допроса.

– Судите сами! – говорили они. – Если Цезарь выступит против Клодия, а иначе и быть не может, то уже к вечеру потеряет половину своего электората. Притом, подтвердив факт измены жены, он уронит свой авторитет еще ниже! Ибо никто не захочет доверить государственную должность человеку, который не может уследить за собственной женой и за порядком в своем доме! Если же Цезарь попытается покрывать Клодия, то опять же станет мишенью для наших остряков. Чего бы он там ни лепетал в свое оправдание, роль ему выпала на этот раз жалкая! Это замкнутый круг, ха-ха, и Цезарю из него не выбраться!

Очевидно, такой же логики придерживались и кредиторы Цезаря, которые вдруг все дружно потребовали от него срочно погасить долги.

Оплатить свои счета Цезарь не мог.

Друзья сочувствовали ему, но помочь тоже ничем не могли.

Казалось, что фортуна, так часто хранившая Цезаря в куда более опасных ситуациях, на этот раз отвернулась от своего любимца.

Судебное заседание, итогов которого ждал весь Рим, началось.

Свидетель Цезарь предстал перед судьями, потребовавшими правдиво рассказать обо всем, что ему известно касательно обвинений, выдвинутых против Клодия.

Цезарь спокойно ответил, что по существу дела он не знает ничего, поскольку отсутствовал в тот день в Риме, и добавил, что не сомневается в супружеской верности своей бывшей жены.

Участники процесса удивленно переглянулись при этих словах.

«Но если так, то почему ты, Цезарь, сразу же развелся с Помпеей?» – так и подался в его сторону обвинитель.

В судебном присутствии установилась полная тишина.

Судьи буквально впились глазами в свидетеля, ожидая его объяснений либо оправданий.

Но Цезарь, похоже, не собирался оправдываться.

Глядя куда-то поверх судейских голов, он отчеканил голосом, не допускавшим возражений:

«Я развелся с Помпеей потому, что на жену Цезаря не должна падать даже тень подозрения!»

На следующий день римляне переспрашивали друг друга:

«Слыхали, как этот ловкач Цезарь снова вышел сухим из воды?»

А он и не ловчил. Он просто произнес вслух то, чего ждал сам от своей избранницы.

Позиции Цезаря еще более укрепились, когда стало известно, что судьи большинством голосов оправдали Клодия.

Одной-единственной точной фразой Цезарь рассеял грозу, собравшуюся над его головой.

Кредиторы уже не настаивали на срочной уплате долгов.

Цезарь был назначен наместником в Испании, где он, как и рассчитывал, решил свои финансовые дела, хотя и не сразу, и откуда, собственно, начался его путь к вершинам славы и власти.

Но не странно ли, что Цезарь, претерпевший столько лишений ради первой жены, и ежечасно рисковавший жизнью в стремлении сохранить с ней семейный союз, так легко, по одному лишь подозрению, разрушил свой второй брак?

А может, после пяти лет жизни с Помпеей, так и не сумевшей найти дорогу к его сердцу, он понял, что совершил ошибку, которую пора исправлять, благо, судьба подарила ему весомый предлог для развода?

По утверждению крупнейшего немецкого историка Теодора Моммзена, посвятившего жизнь изучению Древнего Рима и удостоенного за свои труды Нобелевской премии, «всё, что делал Цезарь, он делал так, как будто план у него был давно и всесторонне обдуман».

И еще: «он охватывал своим умственным взором все стороны действительной жизни, ничего не упускал, все оценивал верно, находил всегда наиболее легкие и прямые пути к цели, никогда не увлекался ничем недостижимым, как бы ни казалось оно заманчивым».

Казалось бы, Цезарь должен был испытывать по отношению к Клодию, едва не осрамившему его, лишь недобрые, мстительные чувства.

Но мстительность была не в натуре Цезаря.

Куда важнее для него в этот период было расширить свою популярность в плебейской среде, и вот он решает приблизить к себе Клодия, по сути, сделать того своим агентом.

В пользу этого предположения говорит история дальнейших отношений этих двух людей.

Став в 59 году консулом, Цезарь одним из своих указов исполняет давнее и жгучее желание Клодия и переводит его из патрициев в плебеи.

Изюминка здесь кроется в том, что переход в низшее сословие позволял Клодию быть избранным народным трибуном, что было бы невозможно, оставайся он патрицием.

И точно, уже на следующий, 58-й год, Клодий становится народным трибуном и развивает бешеную деятельность, во многом в интересах Цезаря, который в ту пору находился в Испании, хотя и наведывался регулярно в Рим.