Саша Кругосветов - Счастье Кандида

– Не говори глупостей. Дело не в вайтелс и не в осиной талии. Нужно выбирать правильную дорогу в жизни и в каждом деле неуклонно следовать своему предназначению, – ответила продавщица, а потом, после некоторой паузы, продолжила:

– У меня две сестры. Старшая, Лена, в ДУПе работает. Может, ты слышал, Мезозоева, борец за чистоту и нравственность. Чтобы никакого интима. Все законы двигает: пора, мол, навести порядок, вытравить из жизни нашего народа даже упоминание о том, что между мужчиной и женщиной могут быть какие-то отношения, которые не контролирует общество. А детей, блин, надо делать под наблюдением общественной комиссии. И муж у нее – второй, кстати, – Лонов-Милов – тоже тот еще ДУПчик, он считает, что деторождение и воспитание детей надо целиком передать государству. А мужчины и женщины могут встречаться только в общественных местах.

Девушка задумчиво покрутила жезл в руках и вновь заговорила:

– А вторая сестра – тоже Лена, полное имя Алевтина, – вообще заделалась мужниной женой. У нее муж – физик, мало этого – еще и членкор. Корреспондент – это ясно, а в каком смысле член? Ясно, что в каком-то надуманном и совершенно непонятном, а не в самом прямом и абсолютно естественном смысле. В общем, обе мои сестры и их мужья – позор нашей семьи. Я одинственная из всех деловая и нормальная, – продавщица взглянула на Кента и внезапно разозлилась:

– Что стал, охламон? Чего лыбишься? И не трогай ничего руками. Хочешь купить – покупай, а нет – уходи. Стоишь, только место зря занимаешь, всю клиентуру мне распугал. Никто из-за тебя подойти ко мне не может.

«Зачем мне ее товар? Я к ней всей душой, а она гавкает, словно собака какая. Видать, не так уж у нее и хорошо с работой», – подумал Кент и покатил дальше.

Дверь в ближайшую кабинку была приоткрыта. Девушка, видимо, хотела проявить максимум гостеприимства по отношению к своему посетителю – довольно артистично изобразила кушетку, – такой странный эротический фетиш – гость удобно расположился на ней. Возможно, что-то не давало ему покоя, какие-то мысли, заботы – он как-то беспокойно ерзал. Приблизил свое лицо вплотную к лицу девушки – видимо, они говорили о чем-то важном для них обоих. Потому и приблизил лицо, чтобы никто не услышал их разговора. Как им хорошо! Да, сразу ясно, у них любовь! Вокруг плещутся и кругами носятся волны настоящей любви. Почему они все преследуют Кента? Пусть они отстанут от него.

В следующей кабинке у девушки было несколько посетителей. Она тоже довольно правдоподобно приняла позу, напоминающую журнальный столик. А ее гости явно соперничали друг с другом. Каждый хотел доказать, что он любит ее больше других. Нет, это становилось невыносимым!

Недаром мудрец сказал: «Когда наступает отлив, все видят, кто купается голышом». Кент оказался голым королем. Он больше не мог смотреть на этих счастливых и влюбленных людей.

Конькобежец, закрыв глаза, чтобы не видеть всех этих безобразий, медленно катился вдоль проспекта. Там, под веками, продолжали толкаться навязчивые картины: продавщица стресс-шопа, играющая со стресс-поном, манящие пышные формы милфы, амазонка, умело имитирующая кушетку… Что делать? Они везде – и снаружи, и здесь, под его собственными веками.

Он ударился лбом о распахнутую дверь кабинки. Открыл глаза и, продолжая по инерции движение, зарылся лицом в ботоксную грудь милфы.

– Ты куда, мальчик? Жить негде, так ты в мою кабинку рвешься? Я жилплощадь не сдаю – это не мой бизнес.

Милфа покрутилась так, чтобы всем были видны ее оголенные, наколотые макролайном ягодицы. Кент сунул ей стольник.

– Вот это совсем другое дело! Чего ты хочешь? – Милфа втянула его в кабинку, прижала к углу. – Тебе одиноко, хочется любви? Ничего не надо делать, мамочка о тебе сама позаботится. Все в порядке, мой дорогой. Я ждала тебя, мамочка тебя любит. Тебе будет хорошо со мной. Я знаю, тебе уже хорошо.

Почему он никогда никого не любил? Почему так получилось, что его самого тоже никогда и никто не любил? Ни Настена, ни милейшая тетушка Зина. Никто из его многочисленных клиенток. Никто из бойких кобылок, которые одаривали его своим вниманием в Раздевалов Ltd. Это же есть у всех. Казалось бы, так просто – любить и быть любимым. Все вокруг отчаянно и самозабвенно любят друг друга, а он всю жизнь одинок.

Слезы текли по щекам Кента.

– Плачь, плачь, мой мальчик. Слезы всегда приходят, когда встретишь, наконец, ту, которая тебя любит. Я бы тоже хотела, чтобы меня полюбили так, как тебя сейчас любит твоя мамочка.

«Вот ведь как получилось. Думал добраться за пару часов. Уже почти полдня потратил, а до Мошкарово еще катить и катить. Что, если Шародея нет? Я в Мошкарово, а он в город, к примеру. Или на Святой источник ушел. Да куда угодно – на Карасеву лужу или на Литосферный провал , просто в магазин. Надо было заранее позвонить. Нет уж, что будет, то и будет. Загадаю: если застану его, все у меня получится – и подвал оборудовать как надо и невесту найти. Раз, два, три, четыре, пять, я-иду-Шаро-дея-ис-кать! Кто-не-спрятался-я-невиноват! А звонить – совсем неправильно будет. Позвоню – он скажет, к примеру: уехал, типа, далеко, так что возвращайся в город, Кентухи. Нет, он скажет не Кентухи, он скажет уважительно: Юрий Пантелеймонович. Возвращайтесь-ка вы, Юрий Пантелеймонович, восвояси. Очень уважительно… Я играю, скажет он, у меня музыка сфер, блин, сигналы из великой Пустоты – все они на Пустоте повернуты, – так что как-нибудь в другой раз, мильпардоньте меня. Шародей не станет миндальничать. А так приеду, упаду как снег на голову – вот он я, кушайте меня с маслом… Мне ведь надо как следует гостей принять, кроме Никанора Аристарховича мне в этом деле никто теперь не поможет».

Никанор Аристархович – это, как вы поняли, и есть Шародей. Никанор Аристархович Карнавалов. Кто он такой? Местная достопримечательность. Живет в щитовом домике на краю леса. И Кенту он предложил пожить в палаточке – хоть и в лесу, а все равно рядом.

Мама Шародея, когда-то известная поэтесса Зоя Богохвалова-Тропарь, получила в свое время ключи от этой продуваемой всеми ветрами халупы от председателя « Союза ПИС» , самого Валерьяна Валерьяновича Митрополитова… В аренду, так сказать. Это было совсем давно, Николенька еще ребенком был. Так и прожили они с маменькой всю жизнь в Мошкарово. О них все позабыли – и власти, и Митрополитов, а когда Митрополитова не стало, то и «Союз ПИС» , а также советские и партийные органы и даже бдительный военкомат.

Ника рос странным ребенком. В школу ходил время от времени. Неизвестно, получил ли диплом. И даже неизвестно, был ли у него паспорт. Высшим образованием вообще не интересовался. Занимался всем сам – музыкой, математикой, возможно, и физикой. А с появлением компьютеров озаботился тем, как бы с помощью всяких компьютерных ухищрений извлекать энергию из вакуума. Энергию и другие жизненные блага. Он был уверен, что из Пустоты можно сделать нечто.