Владислав Гринберг - Река

«На що мэнi Радяньска влада яко гноiть мэнэ у пiдполлi…».

Наконец, судя по датам, после двух с лишним лет сражений, Одесский Горисполком посчитал более разумным для себя отдать инвалиду квартиру, чем еще неизвестно как долго, строчить обязательные отписки.

–Я их, сволочей, на измор взял!– подвел черту под этой историей Гарик – победитель.

Будем освобождать Витю, сказал он,– я им устрою, как сажать корешей по совхозам!

Он позвал, пришедшую из школы, свою старшую дочь, вернее падчерицу, пятиклассницу Тоньку, велел вырвать листок из тетрадки, принести ручку и чернильницу. Попутно дав ей тумака за то, что не сняла с шеи «эту гадость» – так он называл пионерский галстук – начал диктовать ей жалобу.

– Пусть пишет дитё, а то мой почерк сразу срисуют и припрутся сюда за Витей.

Для начала он запустил с пяток жалоб в местные инстанции. Упор делался на то, что Витя весь насквозь больной. Вторым «козырем» была имевшаяся у Вити грамота и звание Почетного донора. В те времена откосить от работы иногда можно было, только сдав пол-литра кровушки. За это полагался бесспорный отгул, талон на обед, в меню которого входил обязательный стакан красного крепкого. Из-за стойкого отвращения к работе и такой же неистребимой любви к отгулам и красному сладкому, у Вити набежало аж двадцать с лишним литров отданной кровинушки, а это влекло автоматическое почетное звание и грамоту. В жалобах на несправедливый приговор вскользь говорилось и о сотнях спасенных жизней советских тружеников и о неблагодарной стране, что так обошлась с героем.

Футбол закончился. Студенты пошли спать, а Гарик с Витей еще долго сидели над планом дальнейших сражений.

Они еще жили у Гарика, когда месяцев через шесть пришло Постановление Верховного Суда УССР о прекращение дела и полной невиновности Вити.

Много лет спустя, в сложных жизненных ситуациях, Влад вспоминал неистребимую жажду победы и твердость в ее достижении у этого маленького инвалида. Да и применял этот опыт на практике.

*****

И дальше, дальше. По струям времени, на волнах памяти несет его Река…

И вдруг! Не поверил сам себе. Впервые на Реке он услышал ЗВУК!

Показалось, что ли? Вроде бы писк или зуммер. Тихо – тихо, как комарик. До этого на Реке все происходило в полной, абсолютной тишине. Даже те короткие встречи с «людьми», все диалоги были продуктом мысли. Не было речи о шорохе набегающей волны, о суете рыбы в камышах и других атрибутов речки. Да и Рекой это он называл условно. Поток, течение, скольжение субстанции, к которой просто удобнее всего применить слово вода.

А тут какой – то звук? Или это галлюцинация, помеха в его голове, или в том, что ее заменяет… Но вот и источник писка. Муха! Летает вокруг. Летает ровно, точно по кругу. На одном расстоянии от него. И постепенно, медленно, увеличиваясь в размерах. А звук – то действительно есть. Он тоже становится ощутимее. Из комариного писка переходит в стрекотание, тихое, ровное, как у машинки парикмахера.

Он вертится, следит взглядом за этой игрушкой. Она еще и растет, сужая круг облета. Вот уже можно разглядеть маленькую куколку на подушечке похожей на обрывок ваты. Или облака. Фигурка – негритенок в белом балахоне до пят – машет рукой, как махали вожди на Мавзолее во время парадов.

Вот и выросла эта композиция до натуральных размеров. Стрекотание постепенно ушло. Вращение вокруг него прекратилось, и негритенок, нет, скорее молодой негр, послал ему мысленное приветствие.

– Не удивляйся! – услышал, вернее, почувствовал он, приятный, молодой голос,

– Меня послали готовить тебя. Мы теперь будем видеться часто. Я знаю твоё имя, Владислав. А ты зови меня, ну об этом потом. Мои советы, надеюсь, помогут тебе идти дальше.

Он был красивым чернокожим. Из африканских типажей ему больше всего подходил эфиопский тип. Правильные, практически, европеоидные черты – прямой нос, тонкие, красиво очерченные губы, нормальная для белых форма черепа. Волосы черные в крупных локонах. И только цвет кожи – иссиня черный – говорил об африканском происхождении. Пришелец прочел его мысли,

– Да нет, дело не в происхождении. Я не такой, как ты. Я не душа. Я андроид, робот. Просто оболочка выбрана эфиопская. Да, плотик мой, как ты уже понял, имеет физическую сущность. Сделан под облачко, а моторчик – то жужжит. Так что запомни, что звучит – то искусственное. А вот ты, вернее душа твоя, бесплотны.

– Понимаю, хотя и трудно, – Влад обрадовался такому гостю, это внесло сразу море разнообразных эмоций, мыслей в монотонное скольжение по Реке,

– Что я должен делать, да и как к тебе обращаться?

– В моём названии ничего интересного, XJ – 018 – ZP, но ты можешь сам выбрать, как меня называть, как удобно тебе.

– О, вот это прекрасно! Я как тебя разглядел, сразу подумал, что ты из племени предков нашего поэта Пушкина. Пусть ты будешь для нас двоих Ганнибал. Так звали прадеда поэта.

– Идет! Так меня еще ни кто не звал. Теперь будем с тобой работать. Не часто, без нагрузки, чтобы не было искажений в прошлом времени, чтобы они потом не накладывались на твоё будущее бытие. А пока плыви. Возвращайся в прошлое, но не только наблюдай и вспоминай. Старайся мысленно ставить себе иногда плюсики, или минусы. Как то оценивай, участвуй. Но только, если сам захочешь. Увидимся!

Зажужжало облачко под сидящим на нем по-турецки Ганнибалом. Опять пошло вращение вокруг него, но с удалением и уменьшением. И намного быстрее. Минута! И опять он один, на Реке. Скользит во времени. Но уже не бездумно. Образ и голос Ганнибала еще звучит в его воображении, Он еще раздумывает над его словами, загадывает, что же принесет ему встреча?

*****

– Девочка в платье из ситца,

Что тебе ночью не спится?

Не разрешает мама твоя

Мне на тебе жениться.

Это он поет? Да. А вокруг поле, лето. Это же каникулы после второго курса! Ах, какое чудесное время, чувствовать себя молодым, когда жизнь представляется бесконечным праздником.

Спортивный лагерь его института – Одесского политеха. Расположен на самом берегу моря, над крутым обрывом. Полтора десятка сборных деревянных домиков на 10-15 спальных мест. Корпус столовой, спортплощадки. Рядом проходит железная дорога и шоссе. От Одессы 40 километров. Недалеко полустанок с красивым названием «Каролина – Бугаз».

Смеркается. В чистом летнем небе висит лунный серп и первые, самые яркие звезды. По тропинке, что ведет из лагеря до ближайшего села, петляя по овсяному полю, движется отряд. Их человек двенадцать. Дневная программа закончилась. Наплавались в море. Наигрались в спортивные игры. Поужинали. Теперь идут к бабе Дусе. У нее лучшее вино в деревне. Чистый виноградный сок прошлогоднего урожая. Пробовали. Ни каких примесей и добавок. Большинство в компании бессарабские жители, запросто определяющие в вине добавки сахара с водой (для количества) или извести, а то и куриного помета с табаком (для крепости). После тети – Дусиного спишь как младенец и наутро голова ясная.