Евгений Кузнецов - Суд Счастья

…Я, оказывается, не просто я, а – в каком-то возрасте!

И – каково мне?..

Давно не фотографировался. И вот, с месяц тому, смотрю на фото: да, пятьдесят.

(И солнце жжёт мою голову – лысеющую…)

Я же, лет с тридцати, ощутимо ощущаю себя абсолютно неизменным. – Силы… Любови… Склонности…

Почему, кстати, с тех тридцати? – А тогда, примерно в тридцать, я однажды вдруг понял, что… что мне нечего и не у кого спросить.

Вот каков мой возраст.

Пугала всё меня… минувшей весной… по тающему снегу…

Собака паршивая плешивая, трёхногая и с обрубленным хвостом, бегала – с лаем, с лаем, с лаем! – по улице в одном и том же месте… кругами, кругами… – Здесь ли ею когда-то какая-то сука ощенилась?.. люди ли тут подбросили?.. хозяева ли потеряли?..

А – пора подыхать!

Отработала свой проект.

А человек – живее собаки. – Он в своих и в скрюченных болючих годах – не бегает, не воет.

Ждёт… Чего?.. А – чего-то…

И я до сих пор с возмущением вспоминаю, когда мне, ребёнку, отроку, юноше, пожившие благожелательно говорили:

–– Со временем поймёшь.

Почему хорошо, если будет что понимать?.. Почему хорошо, если пойму разве что со временем?.. Почему хорошо, если вообще пойму?..

…Я и в детстве раннем смотрел на тех, кто всегда рядом, на родных… страшно сказать!.. с удивлением. – Они не таковы, какими бы должны быть!.. И – не так, как должны бы быть!..

Откуда мне, ребёнку, это уже было известно?..

Лишь теперь проговаривается более-менее спокойно:

-– Я есть Проект.

–– Уже от рождения.

–– Значит, был таков и до.

–– И теперь по всей жизни.

–– Значит, буду таков же и после.

Именно Проекту подчиняясь, я, ни телом, ни душой, – не мог перешагнуть через ландыши.

Дождь пошёл сразу, и густой, и прозрачный.

Зонтик у меня, из сумки на плече, – вмиг в одной руке, в другой, ощутил, – то, что он прежде всего оберегает.

Порыв влажный толкнул в спину… вывернул зонтик наизнанку…

Букет-то, букет-то!..

Забежал я куда-то попало – в магазин, что ли.

…Там, в недвижном и тесном объёме, пахло чем-то новым и химическим.

Я наскоро сложил зонтик, не застегивая ремешком.

Обувью! – Пахло тут обувью…

Осквернённый этой переменой – из ландышевого леса в какой-то гуталин! – я остался было у дверей… к тому же – в совершенно пустом магазине…

Но тут – почувствовал щекой требование.

Посмотреть.

Посмотрел.

Стройная…

Каштановые локоны до плеч…

Строгая…

Вернее: сознательная…

Точнее – сознающая, осознающая…

Что же она, такая, – просто… за кассой?.. просто – среди… товара?..

Она-то – и смотрела на меня…

Смотрела – пугающе!

Будто видит меня не обычно, а – понимающе… И будто смотрит этак на меня – давно-давно…

Как мне повезло! – Так вдруг подумалось. – Почему?..

Она там – опустив руки… распустив волосы…

И как будто – отпустив тот свой взгляд на волю… Нет – в поисках воли!..

Я наглядно-скромно отвёл глаза.

…А! Так она – одинока.

И я, невольно изображая редкого посетителя, чуть прошёлся по магазину.

–– Вы что хотели?

Она, неслышная, была рядом.

Невысокая… Руки голые, с худыми локтями, сложены на груди…

Однако – какой вопрос: прямо библейский.

Глаза – глаза ярко-голубые!..

Я суетливо оглянулся: что тут самое бы маленькое?

Ярко-голубое это в её глазах – словно влажная ещё акварель…

–– Крем.

–– Чёрный или коричневый?

Губы мягкие и растянутые…

Неужели, тем более, она тут – каждый день?.. И ещё – среди предметов… самых, так сказать, попираемых?.. И ещё – в безлюдном и безмолвном бездействии?..

Голос её был – словно бы не хотел быть голосом… Такой ровный. И – немного гулкий, тоже – отдалённый…

Я смотрел – в такой возможной близи – на её лицо.

Давно, оказывается, оно привыкло к своей красоте… Но – оказывается! – не привыкло к морщинкам на нём…

Проговорилось само.

–– Бесцветный.

Мне, однако, показалось слово это, хоть и более-менее оригинальное… насмешливым, что ли…

Она, впрочем, наконец-то разъяла свои руки.

На пальцах – отметил по привычке холостяка – ни колец, ни перстней…

Маленькая кисть… о которой сразу захотелось как-то подумать… взяла где-то что-то… чего я, по сути, и не просил…

И она – протягивает мне свою руку!..

Особенно бледную на сгибе и словно бы тут чуть переломленную…

Я почувствовал страх – тот неминуемый и сладкий страх, который – когда я не один: не то, что я буквально один или рядом мужской пол – что одно и то же; а когда – рядом женщина… почему-то, почему-то… возможная как женщина…

В пальцах руки моей, между тем, была пластмассовая стопочка: что и с кремом, и со щёткой.

Ощущение же было: рядом! она – рядом!

Я, с видом придирчивым – всё равно, дескать, дождь, – стал открывать колпачок.

И тут – случилось что-то…

Я – радуясь возможности – посмотрел на неё недоумённо: то есть активно.

И она – по тому же поводы – изменила свой взгляд, который был – давно-давно, на почти искренний… почти удивлённый…

Дело в том… или может быть, что в том… что под колпачком щётки не было!..

…Другая продавщица – был, получается, здесь и ещё кто-то!

Молодая, высокая и пухлая – нагнулась и стала, что ли, искать… присела, стала, что ли, заглядывать под нижний стеллаж…

Мы же – «мы»!.. – я и она – всё так же мелко-вопросительно – активно! – поглядывали друг на друга.

Другая выпрямилась и уперла руки в бока.

Я тут вроде бы что-то сказал… соответствующее: «товар-деньги-товар»… дескать, вместо этого экземпляра мне бы цельный…

На это другая профессионально резонировала: а, мол, этот, без щётки, кто теперь купит?..

Я – жалея, что нужно что-то говорить, – пошло предположил: но, может, щётки под колпачком и не было…

Другая: я, мол, слышала, как щётка стукнула…

Я – проклиная себя лично, а не как всего лишь покупателя – вынужден был ответить: стука, дескать, я не слышал… разве вроде бы видел… как что-то мелькнуло вниз…

Та – охотно и настырно: мол, щётки не могло не быть, и, может, это я щётку в карман спрятал!..

Я тут понял вмиг, каков будет неизбежный конец всей этой истории…

Поэтому – раззадоренный такими контрастами жизни! – стал нервно-весёлым.

–– Ну, если бы я за вами ухаживал…

Та: что, мол, тогда бы можно было издеваться?!..

Во всём тихом магазине – словно бы, в конце концов, явилась новая атмосфера: жизнь – по-настоящему!..

Крем был у меня в руке, на ней же висел зонтик… Во второй руке был…

Да – такой здесь странный! – букет…

Я, правда, досадовал: неужели и она, и она – стройная и строгая – тоже так настырно готова защищать… этот самый крем?..

Она же теперь свои худые руки – вычурная и жалкая поза! – сцепила своими голыми пальцами на животе…