Евгений Кузнецов - Суд Счастья

И – главное! – смотрела опять так же: неотрывно и словно бы – давно-давно…

А, так она – ждёт!..

Глаза – ярко-ярко голубые…

…Я, признаться, смутился.

В обувном этом – товарном и, прямо сказать, тв а рном! – пространстве висело: почему я должен оплачивать некомплектный товар?.. в ином случае мы вызовем охрану!..

…Я, между тем, уже слышал свой тот весёлый, почти истерический голос – который как бы и не мой и перед которым словно бы не могло бы быть двоеточия.

–– Один смотрит с планеты Земля на Мир и видит, как Солнце вращается вокруг Земли. Другой смотрит с той же планеты на тот же Мир и видит, как Земля вращается вокруг Солнца…

Она – я только её имел тут в виду – молчанием спросила: насмешливо – что-что?.. или ехидно – и что дальше?..

Я же – лишь участливо ей кивнул, дескать, слышу призывание.

Но в её глазах так и осталось это: и что дальше? – Впрочем – небрежное.

Небрежность эта меня, видно, задела…

Я – вовсе вдохновился. Или – вконец разнервничался…

Ясно, впрочем, было, что – «по-настоящему»-то – должно быть дальше.

–– Мне директора магазина.

–– Я… за неё.

Это – в третий раз – подала голос она, она.

Разве, опять же, не значительно!

Я, поверив и не поверив, постарался вспомнить, какой мой голос – настоящий.

–– Поступим так. Я покупаю этот экземпляр. А щётка та, может быть, потом найдётся. Вы отлож и те её. Я, может, когда-нибудь зайду.

Молчание вернулось – первоначальное.

Мы были уже – опять разделённые кассой.

И я ей – ей-то! – просто деньги. Она мне – просто простой чек.

…С тоской противной – словно бы человека и праведного, и скучного – вышел на улицу.

Пусть и на дождь…

Раскрыл зонтик – что-то упало мне под ноги.

Щётка!..

Я – прижав букет кулаком второй руки – поднял её.

Кругленькая, пластмассовая, чёрная, с губкой…

Так и встал, где стоял.

От счастья.

И, чувствовал, улыбаясь.

–– Всё такое рядом!

Морщинки на её лице…

Всё самое тайное всегда рядом.

Наконец-то узнал – кому букет.

Там, в магазине, зонтик висел, за ручку, у меня на руке… щётка и прыгнула в него, как в полураскрытую кошёлку…

Я понял, чего сейчас не может не быть: сейчас же возвращусь и подарю ей ландыши.

Так как именно этого более всего в жизни сию минуту желаю и хочу.

Только, конечно, не надо говорить, что щётка нашлась!..

А то она подумает, что я кадрюсь…

Впрочем, надо ли объяснять…

Тем более, потом будет повод зайти. – Впрочем, надо ли толковать…

А главное – самое главное, что мы пошли навстречу друг другу, а из этого самое главное – что первый уступил я.

И поэтому…

Да! И поэтому я и должен подарить этот букет ей!

Особенно тут трепетно, что она – видела букет. – И вот он от неё, поймёт, так и не ушёл.

Ведь если б уступила первая она, то букет оказался бы благодарностью…

А раз уступил я, то дарю – от счастья!

От счастья – от чьего?..

От счастья – которое везде и всюду.

Которое – всё, что живое.

…Я – словно догонявший и еле догнавший – уже подавал ей букет.

Она – медлительно принимая его – уже не могла не улыбнуться… морщинками у глаз.

Но – всё спрашивала и спрашивала что-то глазами.

Я – ответил вслух.

–– Мыслитель изваянный. Его мысль и достойна ваяния. Так как он обнажённо откровенен. И поэтому мускулисто силён. И поэтому победно спокоен.

Я шёл – жалея, что отдаляюсь от кого-то, от чего-то…

Самолюбиво-забавно думалось: в целом городе не нашлось мужа, который бы эти белые прекрасные – этой голубоглазой прекрасной!..

Как и тут не заявить: Бог отыскал именно меня.

И какое могло бы быть шикарное начало – и какого загадочного романа!..

Ещё я сейчас как-то по-мальчишески гордился – тем, что в юности меня очень стесняло: вон как я в магазине был откровенно откровенен.

В молодости – ой! – как приходилось жалеть, что моя непосредственность меня выдаёт: «Ну вот, ты и обиделся!» – Неужели физиономия моя столь выразительна?.. И даже старался приучить себя в любой ситуации молчать… Наивность! – В жизни это радость: говорить искренно.

Теперь бы ответил:

–– Это Бог на вас обиделся!

Обиды – надо ещё быть достойным.

Но люди – грубы и равнодушны.

Люди не способны верно обозначить даже то, что им уже дано. – Ни самих себя, ни мира, в котором живут.

…Вот щенок, симпатичный, породистый, – он смотрит на людей так – как? – как дети смотрят на незнакомых взрослых людей… как люди смотрят на изображения богов… Став собакой-псом, будет равнодушно послушен и послушно равнодушен – как дети, став взрослыми.

…Некто юным снялся раз в кино. И молодым ещё спился и помер. А почему… Он сразу-то посчитал как. И фильм прославлен, и меня знает теперь весь свет… Но мало-помалу стал понимать… Он никому не нужен… Разве что для компании… А он, собственно он… не нужен… Никому и ничему… Даже и юность его та… не была нужна… Нужна… и была, и есть… лишь видео и аудио запись…

…По радио глашают: на Земле около двух миллионов видов жизни…

«Около»!

Да ещё виды и пропадают вовсе – по вине разумных и загрязнённых людей.

Как когда-то, век назад, смотрели все, даже сановники, что монарх отчий оставляет их на произвол судьбы… как потом смотрели все, даже священники, что закрываются прадедовские храмы и жгутся намолённые иконы – так же смотрели и недавно, что разваливается империя, переписывается государственный гимн, перелицовывается державный стяг…

Равнодушно, равнодушно…

Как рыбы, обитая в ограниченной толще воды, не ведают о наличии жизни вне воды – так люди, обитая в тонкой плёнке воздуха и измеренного видимого мира, даже не учитывают мира невидимого – Невидимого Мира.

Дерзновенным крайним ныне почитается – в среде и учёных, и философов – заглянуть в тело, в эмбрион, в клетку, в молекулу, в атом…

–– Все летят не в космос своего космоса – а всего-навсего в клетку своей клетки…

И – кто вокруг и рядом…

Самые желанные, по рейтингу, профессии – менеджер по продажам и секретарь…

Все, то есть, мечтают… мечтают!.. продавать что угодно и тасовать бумажки какие угодно…

На работе…

«На моей»?.. «У меня»?..

Неприятная, мягко говоря, ситуация…

…Казалось бы – и быть ей не с чего.

Директор велел перенести фортепьяно из офиса в офис. Дал мне, завхозу, в помощь менеджера. Он – высоченный и, здоровается, рука крепкая. Мы взялись было… Он – тут же: двоим, мол, не под силу, надо четверых! И ушёл. Как по очевидному обстоятельству…

И пришлось, кстати, мне перемещать то фортепьяно одному.

…С некоторых, впрочем, пор – вообще я стал замечать за собой нечто странное, странное…

Спрашивали, на улице, о времени или о сигарете – отвечал: