Ирина Мартова - Своя правда

– Нет, нет, не пугайся. Поднимайся, и сразу ко мне в кабинет.

– Хорошо. Иду.

Разговор их, после короткого приветствия, был недолгим. Уставшая Зинаида торопилась ничего не позабыть.

– Сегодня после обеда в пятую палату из реанимации мужчину перевели. Состояние очень тяжелое, – Зинаида перевела дыхание, помолчала. – А было просто ужасное. Еле вытащили его. Ты ночью почаще заглядывай к нему. А я завтра приеду пораньше, назначения посмотрю, решим, как дальше его лечить…

– Зин, ты чего? Могла бы и не предупреждать. Я все делаю, как положено. И сама бы разобралась.

– Ладно, ладно, – Зина улыбнулась, – не горячись. Знаю, лучше тебя доктора нет. Но мы тут весь день как на иголках, трудный случай. Так что гляди в оба! Ладно. Я ушла.

– Пока-пока, – кивнула Соня и заспешила в ординаторскую.

Позже, просмотрев все истории новых больных, ознакомившись с назначениями и поговорив с дежурной медсестрой, она неторопливо вошла в двухместную палату номер пять. Одна кровать, стоящая прямо возле окна, оказалась свободной. Аккуратно заправленная простыня сверкала белизной в свете ночного фонаря и удивляла безупречностью наглаженных линий.

На второй кровати, располагающейся ближе к входной двери, лежал мужчина с закрытыми глазами. Услышав скрип отворяемой двери, он медленно приоткрыл глаза и в полутьме внимательно посмотрел на вошедшую докторшу.

Софья осторожно подошла ближе, наклонилась к больному.

– Не спите? – негромко спросила она.

– Нет. Не спится, – мужчина облизал пересохшие губы.

– Меня зовут Софья Никитична, – она взяла стул и, придвинув его к кровати, присела на краешек. – Я сегодня дежурю в отделении. Как вы? – Соня наклонилась ниже. – Болит что-то? Может, обезболивающее вколоть?

Пациент вздохнул и улыбнулся кончиками бледных губ.

– Нет, – прошептал он. – Мне делали вечером укол. Пока не болит.

– Ну, и хорошо.

Она дотронулась до его лба, потом, взяв за запястье, посчитала пульс, и, удовлетворенно кивнув, легко приподнялась, собираясь выйти из палаты. Постояла задумчиво, обернулась к больному и тепло улыбнулась.

– А хотите, я посижу я вами?

Мужчина перевел на нее удивленный взгляд.

– Ну, посидите, если есть время. А если заняты, идите, занимайтесь своими делами. Я в порядке.

Соня, привыкнув к полумраку, присмотрелась к больному. Черные, как смоль, волосы, глубокие серые глаза, виски, тронутые сединой. Нос прямой, волевой подбородок, высокий лоб, щеки, чуть заросшие щетиной.

«Какой красивый мужчина», – пронеслось в голове. И словно испугавшись, что кто-то услышит эти мысли, Соня поспешно заговорила, стараясь перебороть странное смущение…

– Вас зовут…

– Марк.

– Марк… Какое редкое и красивое имя. Вам очень подходит.

– Во мне намешано столько кровей, все не перечислишь. Вот родители и старались, выбирали имя, которое будет звучать или хотя бы нормально произноситься на всех языках.

– А отчество?

– Марк Алексеевич. Можно просто Марк. Еще не хватало, чтобы доктора называли меня по отчеству. Пожалуйста, Софья Никитична, просто Марк.

– Хорошо, – Соня встала, подошла к окну, открыла створку. – На улице тепло, воздух пахнет сиренью, черемухой и еще чем-то сладким и дурманящим. Май в этом году необыкновенный.

Марк, поморщившись, чуть сдвинулся на кровати.

– Конец мая, а словно лето на дворе. Так хочется выйти на улицу, вздохнуть полной грудью… Как же некстати эта дурацкая болезнь! И откуда она только взялась?

Софья подошла к нему поближе, прислонилась спиной к прохладной больничной стене.

– Ничего, ничего. Все пройдет. Вы поправитесь. Вот из реанимации вас уже перевели, теперь пойдете на поправку. Через месяц встанете на ноги и забудете, как дурной сон, эту печальную историю.

– Целый месяц, – Марк нахмурился. – Не могу я здесь столько валяться!

В палату заглянула дежурная медсестра.

– Софья Никитична, во второй палате у Кувшинова опять температура поднялась. Посмотрите?

– Да, конечно, иду, – она ободряюще улыбнулась мужчине. – Поспите. Вам надо сил набираться. Я еще загляну к вам попозже.

Ночная тишина плыла по спящему городу, заполняя дома, улицы и перекрестки. Кружила над детскими кроватками, залетала в распахнутые окна, обнимала запоздалых прохожих. Ночь царствовала, баюкала, укачивала и усыпляла…

Ночь – время отдыха, звезд и любви, пора глупых мыслей и сладких грез. Но порой именно она дает возможность поразмышлять о дне наступающем, о грядущих проблемах, подсказывает пути их решения. Ночь помогает набраться сил, отделить главное от второстепенного и встретить новый день во всеоружии. Но иногда толкает на безумства, заставляет сожалеть о случившемся, подвергает сомнениям, разрушает созданное и опровергает истины. Ночь – удивительное время суток. Дарующее, отнимающее и поглощающее…

Софья любила ночные дежурства. Казалось, ночью жизнь не просто замирает, а само время будто замедляется, растягивается. Ей, спокойной и неторопливой по натуре, днем не хватало размеренности, плавности, упорядоченности.

Дневные суета и сутолока порой раздражали, нервировали. А ночные дежурства помогали собраться, сосредоточиться на главном, разложить все по полочкам. Конечно, в отделении случались и кошмарные смены, когда врачи и медсестры за ночь не отдыхали ни минуты, спасая пациентов. Но даже в такие тяжелые дежурства Софья ни разу не пожалела о своем выборе.

Под утро она снова вошла в пятую палату. Постояла возле кровати, прислушалась к дыханию больного. И отчего-то вдруг улыбнулась.

Так уж случилось, что следующие три дня Софья дежурила, заменяя ушедших в отпуск врачей. Зинаиде это не нравилось, она тревожилась за подругу.

– Не жалеешь себя, – недовольно ворчала Зина. – Посмотри, какие синяки под глазами.

– Отстань, – отмахивалась Софья, – иди, отдыхай. На себя посмотри.

На четвертый день, завершая вечерний обход, Софья отметила, что пациент из пятой палаты выглядит лучше. Она проверила назначения, измерила ему давление, поспрашивала о состоянии.

– Вот видите, – улыбнулась Соня, – вам уже легче. Кризис миновал. Организм потихоньку восстанавливается. Но нужно время. И терпение. Все будет хорошо.

Она выключила свет в палате и, пожелав доброй ночи, уже взялась за дверную ручку.

– Подождите, – внезапно раздался хриплый голос больного.

– Да? – Софья вздрогнула от неожиданности.

Свет уличного фонаря тускло освещал небольшую комнату, но до лица больного не доставал, поэтому Софье пришлось напрячься, чтобы рассмотреть мужчину. Она шагнула к кровати и опять наклонилась к нему.

– Что такое? Болит что-то?

– Нет, нет, – он досадливо поморщился, – ничего не болит. Просто… – мужчина запнулся и замолчал.