Сергей Авдеев - Икигай. Записки «вчерашнего» журналиста

Подтянул-собрал купол и побрёл по песку в сторону базы.

А что в это время происходило на земле? Это мне уже потом рассказали. Прапорщик, который на машине должен собирать приземлившихся бойцов, подобрал практически всех и спрашивает:

– А кто это у вас там один ещё болтается? (Про меня).

Ему говорят:

– Это командир наш. Лёгонький, вот его и тащит.

– А-ааа… – сказал прапорщик. – Ну, раз командир, значит, доберётся. К машине! Завтрак стынет.

Когда я добрался наконец до базы, мои бойцы уже давно позавтракали и важно, по-геройски курили, валяясь на песке. Увидев меня, сержанты поднялись, побежали навстречу, взяли мой ранец с куполом, стали заботливо интересоваться: где я был, почему так долго, и «мы же не знали, в какую сторону машину за тобой посылать…».

Потом двое сержантов неожиданно заломили мне руки за спину, согнув меня пополам. Двое других встали у меня строго в тылу с запаской нарастяжку – и как врежут мне этой запаской с размаху по заднице!

Пролетел я в то утро ещё раз в свободном полёте метра полтора, пока не ткнулся носом в песок. Бойцы подбежали, поднимают-отряхивают, интересуются, не ушибся ли?.. :)

Таким образом у нас посвящали в десантники. После первого прыжка – положено.

Не знаю, существует ли эта милая традиция сегодня. Многое изменилось. Парашют Д 5 – уже давно история. Нынешние десантники прыгают с Д 12-ми. Практически управляемое крыло. И весит в два раза меньше.

Но мне хватило истории с засекреченным в ту пору Д 6-м. Их у нас в отряде было всего несколько штук, их тогда только испытывали. И хранились они отдельно, в контейнере на площадке снаряжения в автопарке.

Зачем я так подробно об этом? Потому что именно в моё дежурство по части четыре этих секретных купола украли. Просто вывезли на чём-то ночью – и с концами.

Уже утром, когда обнаружилась пропажа, примчалась военная прокуратура и дознаватели. Меня за это ЧП реально могли посадить. Ведь я, как дежурный по части, отвечал за всё. Но следователи копали яростно, и уже на третий день нашли и вора, и сами купола.

Давно это было, ещё в прошлом веке. Поэтому сейчас, думаю, уже можно сказать: парашюты из расположения части вывез наш гражданский служащий-водовоз. У него вскоре должна была родить жена, нужны были деньги, и он не придумал ничего лучше, как украсть у нас секретные купола и продать их местным автолюбителям на тенты от солнца по сто рублей за штуку.

…Были у нас и отказники – те, кто боялся прыгать. Их было немного, но вот один попался именно в моей группе. Таджик. Он ещё вечером накануне говорил мне:

– Командир, я не могу прыгать: у меня трое детей. Если парашют не раскроется – ты, что ли, будешь их кормить-воспитывать?!

Я его убеждал, что купол – очень надёжный, распахнётся обязательно, мы ведь прыгаем на «принудиловке». И химприбор есть. Если что – он тебе сам раскроет.

Оказалось, всё бесполезно. Он исчез куда-то прямо перед посадкой в корабль. Оставил свой парашют – и сгинул. Я докладываю комбату, тот матерится, а уже идёт перекличка, обязательная перед посадкой в корабль…

Тут ко мне подбегает командир второй группы, Сашка Любимов. Он со своей группой прыгал раньше, только что приземлился.

– Серёга, у тебя что – отказник?! Давай я вместо него прыгну!

– Как, Саня!? Он – таджик…

А у Сашки Любимова – глаза голубые, волосы пшеничные. Ни разу не похож на таджика. И прыгать на чужих куполах категорически запрещено.

Но «вертушки» уже ревут, готовые к взлёту. К моей группе подходит выпускающий офицер, начинает выкрикивать фамилии.

– …Каримов!

И Саня Любимов, успевший уже нацепить на себя систему моего бойца, бодрым голосом отвечает:

– Я!

Выпускающий смотрит на него внимательно:

– Какой ты, нахер, Каримов?!.. Ты погляди на себя!

Но «вертушки» ревут…

В общем, прыгнули мы все в тот раз благополучно – в полном составе. Только Сане тот прыжок официально не засчитали, а моего бойца в тот же день от позора подальше отправили с оказией домой.

Всё, больше ничего не расскажу! :)

Мы тогда не улетели «за речку» – в Афганистан. Нам просто сказали: Родина пока обойдётся без вас. За нас там, за Пянджем, делала свои жёсткие дела Капчагайская десантно-штурмовая бригада (ДШБ). Спецназ ВДВ. Лучшие.

Прямо там, на месте нам выдали зарплату наличными. У меня карманы топорщились от денег. Оплачены были «пустынные», а также каждый прыжок, звание, должность, секретность.

С такими деньгами в Сочи бы. Но нас, предварительно переодев в своё гражданское, погрузили в отдельные два вагона обычного пассажирского поезда до Душанбе, а меня назначили начальником эшелона.

Я получил списки бойцов и поговорил с начальником поезда. Тот настрого предупредил, чтобы мои люди не шарахались по другим вагонам, и закрыл нас с обеих сторон на ключ.

Ну, и, как думаете – спасли те замки законопослушных пассажиров от батальона вольных десантников?..

Уже через полчаса ко мне прибегает тот же начальник поезда и орёт:

– Твои дембеля по другим вагонам уже девок щупают!!! Одному мужику челюсть сломали! Два окна разбили!..

Ну, что тут скажешь?.. Зря нам деньги выдали. Парни ещё на станции перед посадкой накупили яблочного вина, которого тут море в стеклянных банках, напились – и, естественно, пошли по всему поезду волю хлебать…

А нам ехать минимум двое суток. Жара. Вино всё больше развозит отвыкших от него в пустыне десантников. Взял с собой пару трезвых ещё офицеров, и мы пошли собирать по всему поезду «отстегнувшихся».

Кое-как добрались, прибыли в Душанбе, я сдал свои списки в военкомат, и мечтал уже славно отгулять положенные пять суток отпуска.

Не тут-то было. На третьи сутки меня каким-то образом нашёл специальный товарищ из тогдашнего КГБ. Приехал на легко узнаваемой белой «Волге» прямо к моему дому и предложил вернуться на службу. Правда, уже в их структуру, и в небольшой «трудовой коллектив».

– Просто инструктором по укладке парашютов! – вкрадчиво убеждал он.

Условия обговаривал. Зарплатой, типа, не обидим, жить будете в благоустроенной казарме, отпуск большой, а уволиться сможете уже через год.

Я взял время подумать. Потому что это был очередной судьбоносный вызов, а на мой единственный вопрос, не «за речкой» ли служба? – тот чекист ответил весьма уклончиво:

– У речки.

А с какой стороны речки – не сказал…

Он снова нашёл меня, когда я уже вышел на работу в редакцию. Пошли с ним в сквер покурить, и там я сказал ему категоричное «нет». Обоснований от меня он не ждал. Просто докурил и предсказуемо спросил моё мнение о Сашке Любимове.

Так мы спокойно, по-хорошему и расстались.

Я вернулся к своей гражданской, уже почти любимой и долгожданной профессии – и снова напрочь отдался командировкам по главным стройкам республики