Карина Василь - Различные миры моей души. Том 3. Сборник повестей

– Об одном жалею, что больше никогда не увижу ту, кто вырвала меня из войны там и бросила в битву сюда.

Я задумалась: уж не обо мне ли он вспомнил? И если так, то как мне воспринимать его слова?

Однако полугодовая шумиха вокруг графа, его появления и его психического состояния вдруг резко оборвалась: одним прекрасным днём молодой человек вышел погулять в сад при клинике и исчез. Просто был и вдруг его не стало. Как и куда он ушёл оказалось тайной: все камеры в клинике работали исправно, на выходах-входах охрана его не видела, санитары, не спускавшие с него глаз, не заметили, как он пропал… В ближайших городках его не видели. Полицейские, предупреждённые о нём, прочёсывали дороги и овраги. Но от него не осталось даже намёка. Только груда старомодной одежды и шпага, которые разобрали по лабораториям. Как неожиданно он появился непонятно откуда перед моей машиной, так же непонятно как и куда он и исчез. А мне осталось лишь сожалеть, что этот несчастный, попав в своё время, будет вскоре сожжён на костре. Красивый молодой человек, с прекрасным телом и глуповатыми мозгами. Но это не повод делать из него колдуна и сжигать… Впрочем, в то время по-другому и не боролись с непонятными вещами. Если бы в наше время парочку истериков сожгли, глядишь, другие бы в разум пришли и перестали постить всякий бред в интернете, от которого волосы дыбом встают и не знаешь, чему верить: пришельцы, теории заговоров, провалы во времени, продукты с ГМО, от которых люди начинают светиться, гробницы Христа со всей его семьёй, Туринская плащаница, на которой спустя сто лет исследований вдруг какая-то высокоучёная курица нашла греко-еврейские письмена, которые никто не видел тогда и не видит сейчас, и высоконаучные артефакты, найденные в слоях времён динозавров. Люди вообще склонны привирать, преувеличивать и выдумывать. Некоторые со скуки, некоторые ради минутной славы, некоторые, чтобы поднять самооценку в своих глазах. А интернет только способствует увеличению аудитории и созданию самых диких выдумок обо всём на свете, а также появлению психически больных и истерически настроенных людей, которые верят любой чуши или глупости. Я вздохнула. Как было хорошо и тихо в XVIII веке: ни тебе мобильников, ни соцсетей, даже машин с дураками-водителями тогда ещё не было. Тихо, спокойно, ни стрессов тебе, ни потрясений. Если не считать мировых катаклизмов, связанных с войнами… И почему этот граф от туда сюда попал, а не я – в его время?

Впрочем, в этом случае, наверняка, сожгли бы уже меня с моим-то несдержанным языком…

Инспектор Силва всё-таки приехал ко мне. Он привёз мои вещи из химчистки и предложение провести выходные в Венеции. Именно он рассказал мне, как испарился загадочный граф Пиментели.

В редкий день, когда его не осаждали толпы любопытных из ближайших городов, не терзали уколами и анализами врачи, исследованиями и консилиумами профессора, он вышел из палаты на территорию клиники в большой парк. Он был огорожен со всех сторон с датчиками движения по периметру, видеокамерами чуть не на каждом дереве, на перекрёстках тропинок и охраной на всех входах-выходах. Под присмотром двух весьма ответственных санитаров он прошёлся по центральной аллее, свернул на боковую, посидел на лавочке, вошёл в беседку и… растворился в ней. Санитары уверяли, что беседка, состоявшая из тонких редких планок, просматривалась насквозь. Незаметно уйти граф не мог. Но и войдя в беседку, он из неё не вышел. И внутри его не оказалось. Силва был склонен считать, что оба санитара банально прозевали его и теперь покрывают друг друга. А охрана и сигнализация… Ну, либо клиника покрывает нерадивость своих служащих и неисправность техники, за которую им придётся нести ответственность, либо… Тут Силва развёл руками – ему не дали вести расследование: после помещения графа в клинику, дело о наезде на него считалось закрытым.

– Тогда почему же его никто вокруг не видел? Почему его не нашли? Ведь он стал местной знаменитостью. Его портреты во всех местных новостях были. А обнаруживший или нашедший его стал бы знаменитостью тоже. Не говоря о вознаграждении.

Силва пожал плечами.

– Может, какой-то доброхот-фанатик решил, что ему шумиха ни к чему, а графа она утомила. Вот и прячет его где-нибудь. Вряд ли мы ещё что-то о нём услышим.

Я напомнила Силве о рукописи, повествующей о путешествующем во времени графе Пиментели. Но он лишь махнул рукой.

– Наверняка этот ваш «граф» читал её и задумал устроить мистификацию, чтобы подзаработать. Но что-то пошло не так. И он предпочёл исчезнуть. Никакой мистики.

В самом деле, никакой мистики. И всё могло быть действительно, как предполагал Силва: не каждому аферисту понравится быть запертому в сумасшедшем доме, да ещё быть предметом исследований и газетной шумихи всяких истерирующих личностей.

Силву же интересовали другие вопросы. Уже больше полугода мы встречались с ним по всей Европе. То проводили выходные в Альпах, то рождество на Сицилии… Ни он, ни я не хотели бросать работу в своих странах. Не знаю, как его, а меня вполне устраивали такие отношения. Хотя в его речи уже начинали проскальзывать слова о «нашем» доме. Как бы я хотела, подобно этому графу, шагнуть лет на десять вперёд, чтобы узнать, что будет. Но я не хотела терять своей свободы. К тому же, я не уверена, что то, что мы с ним чувствуем друг к другу, это то, что нужно для того, чтобы «жить долго и счастливо». Всё же, мы оба упрямые и вспыльчивые. А у него ещё есть капризная дочь от первого брака и бывшая жена, на которую я похожа… Вот ситуация посложнее, чем загадка исчезнувшего путешествующего во времени графа. Может, мне пора выйти замуж? В самом деле – почему бы нет? Всё может быть…

…А родственников своей семьи я так и не нашла – совсем забыла за всей этой историей. Но теперь мне уже самой стало интересно. И, кажется, у меня есть напарник в этом головоломном деле. Посмотрим. В отношении него я ещё не решила. Куда спешить?