Карина Василь - Различные миры моей души. Том 3. Сборник повестей

Я мысленно простонала. И снова вспомнила священника в старой церкви. Стараясь не волноваться, я медленно рассказала «Эйнштейну» тот наш разговор. Он важно кивал головой во время всего моего рассказа.

Когда я замолчала, он снова покивал.

– Но как так может быть? – спросила я. Не то, чтобы я поверила в эту фантастически нереальную историю, но что-то в глубине моей души, имевшей склонность к тайнам и мистике, подталкивало меня поверить. Однако швейцарская обстоятельность требовала держать свои разошедшиеся фантазии при себе.

«Эйнштейн» пожал плечами.

– Вы слышали о дырах во времени? – спросил он.

Я снова мысленно застонала: мистика мистикой, но для меня это уже слишком: альтернативная история, Война за испанское наследство, клоун то ли псих, то ли нет, и ещё какие-то дыры.

А «Эйнштейн» в упоении начал мне рассказывать про таинственные случаи пропажи людей среди бела дня в разных местах планеты. Я слушала его вполуха. А уж когда он начал мне излагать какие-то физические теории, я вообще отключилась: физика никогда не была мне понятна.

Он ещё что-то говорил, а я вдруг подумала: в какую ярость придёт Силва, когда узнает, что ещё этот доморощенный учёный куда-то отослал образцы потерпевшего психа! Я невольно улыбнулась: его считают в городе местным героем. Ну так пусть на себе почувствуют его «героизм». Не всё мне одной страдать.

И, прервав на полуслове эмоциональные излияния «Эйнштейна», я поторопилась покинуть его: мне надо было упорядочить мысли. Слишком много информации за один день.

Дальнейшие события развивались помимо меня. Поскольку городок этот был маленький, то перед отъездом я наслушалась много интересного. И что этого графа с поля боя забрали инопланетяне и бросили под колёса безумной туристки. И что он в сиреневом облаке перемещался по времени и пространству. И что неизвестная туристка – сама путешественница во времени, слетала в XVIII век, влюбилась в графа, а по дороге в своё время потеряла его в нашем…

Я не слишком совалась людям в глаза, но, благодаря блужданиям по редким достопримечательностям этой дыры, уже успела примелькаться. Поэтому на меня уже не обращали внимания. И то, что «эта иностранная туристка» я, как-то пока никому не пришло в голову. И я надеялась, что здешние обитатели не опомнятся до моего отъезда.

Пару раз я посещала своего старичка-профессора. Он развил бурную деятельность: по интернету списался с какими-то историками, археологами, психиатрами и бог знает ещё кем. Как я слышала, вытащил из отпуска и с пенсии каких-то дряхлых академиков и профессоров, которые собирали консилиум в палате графа. Чем, в конце концов, вывели из себя главного врача, который запретил им приходить до выздоровления пациента. Я сама, не удержавшись, ещё раз посетила молодого человека, наткнувшись там на упрямого Силву. Он как раз выходил из палаты молодого человека. Весь его вид говорил о том, как ему непросто быть вежливым, когда ему очень хочется схватить за шкирку этого молодца и вытрясти из него признание.

– Чёртов ублюдок, – бормотал он.– Про это сражение он поёт соловьём, как будто сам участвовал! Ну не может же быть, чтобы он действительно попал к нам из XVIII века! Черти, священники… Чудовища какие-то – вы поняли тогда, о чём он говорил? – Силва обернулся ко мне.

Я вздохнула.

– Я вам сто раз рассказывала, как мы с ним столкнулись. Как он крестил меня и мою машину. Как призывал деву Марию себе в помощь…

– Чёрт знает что!

– Ну что вы ругаетесь? Это же мальчишка! Ему не больше двадцати лет!

– В свои двадцать я в армии уже успел повоевать. Да и он, как мне кажется, тоже…

– Я прекрасно вас понимаю, – отмахнулась я. – Армия, война, всё такое… Но вы забываете, что он человек XVIII века… – Я осеклась, заметив его взгляд. – Хорошо. Он считает себя человеком XVIII века. А людям того времени ещё свойственно верить в рай и ад и спасение души. И во многом они как дети. По отношению к нашему циничному времени.

Я поймала его взгляд: похоже, в рай, ад и спасение души верят не только пришельцы из других веков.

– Дети или не дети, но на ваши коленки он пялился весьма как взрослый мужчина, – съязвил Силва. – Он меня даже спрашивал, знаю ли я вашего мужа. Имеются ли у него шансы заслужить ваше внимание и как вы вообще к нему относитесь. Не считаете ли его недостойное поведение на дороге препятствием к благосклонному к нему отношению. И подобная вежливая чепуха, которую я даже повторять не буду, всё равно всё не запомнил. Заковыристо выражается, бедолага. Видимо, вы ему очень понравились…

– Что? Мужа? Внимание? Благосклонность? – Ну, это уже вообще ни в какие ворота не лезет! Не хватало ещё связаться с психом на 10 лет младше меня! Нет, я была бы не против – молодое тело это молодое тело. Но не с психом же, который считает себя участником Войны за испанское наследство! – Он что хотел стать моим любовником?

Силва усмехнулся.

– Хотите, я его спрошу? Или сами спросите?

– Прекратите издеваться! – взорвалась я. – Меня достало уже ваше отношение ко мне! Если сегодня я не получу свой паспорт, я звоню консулу! Если понадобится, я до вашего президента дойду! Или кто у вас там? Король?

– Президент у нас, президент, – тскривился Силва. – С шестнадцатого года Марселу Ребелу ди Соза.

– К чёрту его! – заорала я. Как меня всё это достало! – К тому же, – несло меня, – насколько я помню, вы тоже не отворачивались, когда в своём кабинете пялились на мою грудь! Только что слюна не капала!

– Что? – заорал в свою очередь Силва. Кажется, в этот раз я его все-таки допекла.

Однако узнать, что хотел мне сказать полицейский, мне не довелось: откуда-то прибежал старичок-доктор и чуть не взашей вытолкал нас из коридора.

– Здесь вам не полицейский участок! – шипел он, брызгая слюной. – Здесь врачи людей лечат, а больные пытаются выздороветь! Им вовсе не нужно слышать, как полицейский ругается с кем-то! Хотите выяснять отношения – идите на улицу! А вас, Силва, – он обернулся к полицейскому, – я уже предупреждал – оставьте этого графа в покое. Я его перевожу в клинику для нервнобольных. Теперь это их забота. И вам туда не добраться. Вы уже выяснили, что хотели. Дело не стоит даже того, что выходит из вашей задницы. А вы всё пытаетесь что-то вынюхать. Чего вы хотите добиться? Сфабриковать дело? Успокойтесь уже. Ещё раз вас тут увижу, честное слово, возьму грех на душу, и вколю вам что-нибудь усыпляющее. Чтобы вы хотя бы на денёк оставили в покое наш город, а не искали в нём то, чего нет. Вас же, сеньора, – он повернулся ко мне, – очень прошу: уезжайте домой. С вашим приездом у нас творится нечто невообразимое. Сами видите. У вас просто дар создавать вокруг себя проблемы и будоражить людей.