Карина Василь - Различные миры моей души. Том 3. Сборник повестей

– Хорошо, ваша светлость, – неожиданно кротким тоном сказал полицейский. Я вытаращилась за его спиной: может, чтобы он перестал относиться ко мне, как к скотине, мне надо было назваться герцогиней Кентской или принцессой Монако? – Окажите любезность и расскажите, что с вами произошло.

Я чуть не упала на пол от изумления: этот грубый хам, оказывается, может быть вежливым!

Молодой человек посмотрел на меня. В его лице мелькнуло сомнение.

– Сеньора, – обратился он ко мне. – Я не знаю, дьявольская ли вы сущность или женщина, но я бы чувствовал себя весьма польщённым и признательным вам, если бы вы оказали мне честь своим присутствием и расположились здесь. Сам я, ввиду моего плачевного состояния и к большому моему стыду, не могу предложить достойное вас место или хотя бы обычное кресло. А ваш спутник, кем бы он ни был вообще и для вас, в том числе, как будто, не считает нужным проявить хотя бы мельчайший знак вежливости. Весьма оскорбительно и неприлично с его стороны. Если бы я был здоров, я бы вызвал его на дуэль и наказал за подобное пренебрежение к женщине и неуважение к нам обоим.

Я снова вытаращила глаза. Инспектор моргнул. А медсестра невозмутимо что-то переставляла на столике рядом с кроватью.

– Что? – сдавленно спросил полицейский.

– Дайте даме стул, – прошипела медсестра и села на кровать рядом с потерпевшим.

Полицейский оглянулся на меня, заметил мою отвисшую челюсть, хмыкнул и преувеличенно вежливо подал мне стул. Я ожидала, что он ещё устроит представление с испанскими поклонами, чтобы поиздеваться. Но он удержался.

– Будьте любезны, – ехидно сказал он.

– Благодарю вас, – царственно ответила я, и со всем своим королевским достоинством села, целомудренно прикрыв колени коротковатой юбкой. Полицейский снова хмыкнул.

– Итак, не будет ли ваша светлость столь любезна, чтобы ответить на мои вопросы? – витиевато спросил он. Я не поняла, издевался он над этим юнцом или всерьёз решил пойти ему навстречу хотя бы в этом. – Что приключилось с вашей светлостью?

Он слегка наклонился к нему так, что его поза выражала приниженное подчинение, и придал лицу подобострастное выражение.

Нет, он всё-таки решил посмеяться над ним.

Я снова подумала, что этот бедолага-граф на редкость тупой молодой человек: ему в лицо открыто усмехаются, а он не понимает этого!

Но тот, наверно, привык к подобному подхалимскому отношению и воспринимал издевательскую вежливость инспектора как само собой разумеющееся обращение к нему.

– Прежде, чем мы начнём наш разговор, сеньор, – начал он надменно, – я бы хотел знать, с кем имею честь и чему обязан принимать вас здесь.

Я как будто слышала, как полицейский чертыхнулся про себя. Но благообразное выражение на его лице не изменилось. Лишь слегка дёрнулись брови.

– Полицейский инспектор Жоао Родригу да Коста Силва, к вашим услугам, – вежливо сказал он.

Молодой человек милостиво кивнул. На его лице мелькнула гримаса пренебрежения. Ах, верно. В его время к полицейским относились ничуть не лучше, чем к дворникам. Полицию не воспринимали всерьёз и не возлагали особых надежд на штат, который чем занимался, вообще было непонятно.

– Чему обязан? – спросил он, надменно вздёрнув подбородок.

– Сейчас вы находитесь в больнице, – терпеливо сказал Силва. – А моя задача понять, причастна ли присутствующая здесь сеньора, – он мотнул головой в мою сторону, – к тому, что вы оказались здесь.

Молодой человек хотел что-то сказать, но едва раскрыв, закрыл рот и нахмурился.

– Прошу вас, расскажите, что с вами случилось за последние несколько дней, – вежливо попросил его инспектор, подавшись к нему.

Я мысленно застонала: сейчас опять начнётся экскурс в историю. И оказалась права: молодой человек с недовольным выражением лица начал рассказывать о каких-то сражениях, маршалах, графах, принцах, пушках, ружьях… Я предпочла в это время отключиться и думала о том, как, всё же, не похож этот молодой человек на нынешних мужчин: подтянутый, жилистый, обветренное лицо, белые изящные руки, но вместе с тем крепкие и сильные. Волосы длинные и, хотя он был, как он говорил, в бою, достаточно красивые. Удивительные глаза – глубокие, проникновенные, темно-серые, осенённые густыми чёрными ресницами. Прямой нос, высокий лоб, красивый изгиб губ, волевой, но не тяжёлый подбородок. Лицо не было красивым, но на него было приятно смотреть.

– …А потом я почему-то оказался в темноте, и на меня летели два жёлтых огня, – расслышала я сквозь свои мысли. А, ясно. Это он уже перешёл к рассказу о нашей встрече. Я стала слушать внимательнее. И к своему удивлению услышала почти дословный пересказ истории, уже слышанной от священника, который ожидал журналистов в церкви. Меня интересовал дальнейший рассказ, тот, где, как сказал священник, был огромный пробел, сделанный временем, природой и животными. Но, увы, этот рассказ ещё впереди. И я вряд ли дождусь его: мне уезжать надо было уже довольно скоро.

Полицейский внимательно слушал его, наморщив брови, и что-то быстро записывая в блокнот. В его кармане я заметила уголок высовывавшейся пластиковой коробочки – диктофон или мобильный телефон. Надеюсь, он догадался его включить: для старичка-врача было бы подспорьем для исследований. Да и мне было интересно, чем всё закончится.

Наконец, молодой человек повернулся ко мне.

– Сударыня, – произнёс он, – прошу вас, разрешите мои сомнения: вы человек или демон?

Я уже открыла было рот, чтобы с возмущением ему сказать всё, что я о нём думаю, как он продолжил:

– Хотя, если вы демон, то вы будете это отрицать.

Он замолчал. А я от возмущения вообще потеряла дар речи.

– Если вам так угодно, могу пригласить вам священника, чтобы он при вас меня полил святой водой или что там делается, чтобы доказать вам, что я обычный человек, – наконец проворчала я, насупившись.

Полицейский Силва обернулся ко мне. Выражение его лица мне трудно было бы определить. А лицо молодого человека слегка просветлело.

– Окажите такую любезность.

– Вот и замечательно, – удовлетворённо сказала я, и откинулась в кресле.

– На сегодня довольно, – вмешалась медсестра, решительно вставая с кровати пациента. – Больному требуется отдых.

И столь же решительно она вывела нас из палаты.

– Вы удовлетворены? – спросила я Силву.

Тот снова уставился в пространство. Видя, что сейчас мне от него ничего не добиться, я направилась к выходу, прикидывая по дороге, где тут ближайшая церковь. Ведь я обещала этому блаженному в палате привести священника. Полицейского я оставила в прострации. И, честно говоря, была довольна, что он опять не начал язвить на мой счёт.

Церковь я нашла быстро. А вот со священником были проблемы. Тот, кого я нашла, всеми силами упирался. Я его прекрасно понимаю: принимать участие в таком фарсе – это выставить самого себя на посмешище. Однако я уговорила его, нашёптывая, что молодой человек, возможно, просто тронулся умом. И церковник с распятием наверняка его успокоит, раз он сам выразил такое желание. Измученный моей говорливостью, тот, наконец, сдался.