Дмитрий Коровин - На волнах Приморья

Собеседник замолчал, опустил вилку и нож, и поднял голову. Его сумасшедшие глаза как будто просверлили женский профиль. Кристина дважды за сегодня ощутила на себе подобный взгляд. Первый принадлежал какому-то парню на экзамене. Она вдруг вспомнила об этом и мысленно попыталась воспроизвести картину его, в общих чертах, вполне приятного лица со странным выражением на нем, словно бы парень впервые ее увидел, словно был поражен, удивлен, восхищен и не смог с собою совладать, чтобы заставить отвернуться. Девушка посмотрела на Германа. Нет, его взгляд совершенно другой, он смотрит на нее как на вещь. И Кристина нахмурилась.

– Я тут подумал, Крис, – медленно проговорил молодой человек. – Может тебе ребенка заделать?

– Что!? – чуть опять не вскрикнула девушка, подскакивая на месте.

– При моих делишках, не сегодня – завтра, можно оказаться в переплете, из которого не выпутаться. Не хотелось бы исчезнуть, не оставив никакого продолжения, а с кем еще, как ни с тобой?

Опрокинув в рот рюмку, Кристина справилась с подступившими: жжением и эмоциями, и упавшим голосом ответила:

– Да ты детей терпеть не можешь, какое тебе продолжение…

– Чужих, не своего! Так что, Крис, завязывай с противозачаточными, да и с водочкой тоже. Я дам ему фамилию, а ты его воспитаешь. Хотя… – задумчиво протянул собеседник, будто делая паузу в попытке обдумать мысль, – …зря я поднял эту тему. Из тебя мать никудышная получится. Да и вообще без меня, годам к тридцати, ты сопьешься или станешь по рукам ходить, как дешевая потаскуха. Это сейчас ты молода, красива, относительно независима, во всяком случае, от мира; можешь позволить себе некоторые прихоти и проказы, и за деньги, и по настроению; знаешь, что за мной ты как за каменной стеной, что разведу любые проблемы. Но молодость, как известно, состояние временное, в особенности у женщин, и глупо завышать себе цену, в ожидании подходящего покупателя, пришедшего не за тобой. Надо ценить, что имеешь, а ты не ценишь. И кроме косого взгляда, да пустой спальни ничего не даешь взамен. Ты гадкая, скрытная дрянь, согласись, и даже бес получит вывих мозга в попытке разобраться, что происходит у тебя в башке.

Выпученными из орбит глазами девушка уставилась на собеседника багровея от негодования, теряясь и не находя, чем парировать выданный бред.

– Даже не пытайся! – предупредил Герман, словно читая ее мысли, и для весомости собственных слов ударил по столу ладонью. – Вот и сейчас ты заранее все спланировала, и это не последняя рюмка, которую ты выпьешь, чтобы к моему возвращению превратиться в хлам. Ты думаешь, я побрезгую? Как бы ни так!

– Что ты городишь?.. – наконец выпалила Кристина, съеживаясь и пряча взгляд. – Надоела – прогони, а меня виноватой не делай.

– Прогони? – с удивлением повторил Герман. – Прогоню, а куда ты уйдешь? Куда тебе уходить? Что ты можешь вообще? Минеты делать по подъездам или травку в клубах продавать? Ах да! Ты же у нас без пяти минут бакалавр!

Бокал вина занюхал лавром —

Я стал, ребятки, бакалавром!

Честно признаюсь, Крис, я с ужасом жду окончания твоей учебы, и в то же время не сомневаюсь, что никуда ты не денешься ни от меня, ни от Степаныча. За деньги работать надо, ежедневно, от звонка до звонка, а такую ленивую как ты лишь тюрьма, наверное, перевоспитает. Но там тоже работают, кстати, чтобы с ума не сойти, а еще там вышибают спесь и меняют нрав. И сексом тоже занимаются кстати! С коблами, после пары фингалов. Впрочем, стать ковырялкой не твое, ты мужская подстилка.

– Мразь… – злобно прошипела девушка, а молодой человек посмотрел на часы.

– О-о-о, – протянул он, вставая и направляясь в прихожую, – заболтался с тобой…

Опустив вниз голову, Кристина таращилась в пол. Губы ее надулись, щеки сделались пунцовыми, а пальцы, как на экзамене, снова сплелись вовнутрь, отвлекая искусственной болью от нахлынувшего волнения. Она слушала шорохи, производимые Германом – он обулся, облачился в кожаный пиджак, но вдруг торопливо вернулся и навис над девушкой.

– Три года мы живем вместе, – произнес молодой человек мягким голосом. – Три года ты была лишь моим дополнением, и тебя все устраивало, а сейчас, непонятно зачем, вдруг вздумала кобениться? Крис, – тихо позвал он, – у тебя кто-то есть?

Девушка медленно покрутила головой.

– В чем тогда дело?

– Ты стал другим, – с горечью выдавила Кристина.

– Я все такой же, детка, каким и был, просто ты за это время только-только начала меня узнавать, – убедил Герман, довольный эффектом проведенной беседы. – Все бабы, до смешного, такие доверчивые дуры… и лишь мужские плевки могут смыть пелену с их наивных глаз. Я, за свои двадцать семь лет, так пока и не понял, почему бы вам не умываться заранее? Впрочем, Крис, тебя к ним отнести сложно, тебе никто ничего никогда не подсказывал, до всего сама доходишь. Пусть ты делаешь ошибки, но это твои ошибки и тебе некого в них винить. – Взяв девушку за подбородок, молодой человек приподнял ей голову. – Сирота ты моя приморская, русалочка, выброшенная волной. Танцуешь, корчишься, терпишь, но уплыть не решаешься, жалея, что хвост обменяла на ноги. Выпей еще, только не увлекайся, и руки на себя не наложи с пьяну-то! С трупом заниматься любовью у меня сегодня точно не будет желания.

Я фанат, конечно, темных сил,

Но я, скорее гот 4 4 Готы – субкультура, зародившаяся в конце 1970-х годах в Великобритании на базе панк-движения. , чем некрофил.

Посмотрев еще секунд пять в водянистые женские глаза, хозяин круто развернулся и вышел, услышав звон разлетевшейся о стену бутылки, а кухонный пол, год снимаемой им квартиры, был тут же окроплен слезами.

В десять часов вечера, встретив мать и отужинав в ее компании, Никита все-таки решился визитировать в клуб. Неброско одевшись в бежевые слаксы 5 5 Слаксы (от англ. slacks) – брюки свободного покроя из плотной хлопчатобумажной ткани. , темно-серую футболку и джинсовый пиджак, он взял деньги, сунул в боковой карман сотовый телефон и, захватив ключи, вышел из своей комнаты. Мать, занимавшая гостиную, смотрела телевизор, вытянув ноги на разложенном диване. Это была миловидная невысокая женщина сорока шести лет, с весьма подтянутой фигурой. Ее довольно интересное лицо, почти не тронутое морщинами, излучало здоровье и волю назло усталости от прошедшего дня. Объемная короткая прическа, смелый, проницательный взгляд, упрямый подбородок и строгие губы, всегда визуально увеличенные помадой на людях – женщина очень за собой следила, с уверенностью, что еще не конец, но давно ничего не ждала, стараясь отгонять лирические мотивы, какие, в общем-то, не часто ее затрагивали. Спиною она сначала прислонялась к подушке, но увидев прошмыгнувшего в проходе сына, чуть наклонилась вперед.