Ана Чи - 34 ступень

Мы приходили в бар около девяти, а то и десяти часов вечера с закатанными по локоть рукавами рубашек, ослабленными галстуками и пиджаками, перекинутыми через плечо. Наш столик в дальнем углу всегда ожидал нас с табличкой, на которой черным маркером было написано «Резервировано». Мы всегда заказывали много еды, слишком много, и наедались закусками еще до того, как официантка приносила главные блюда. Большинство из нас оставалось в баре до часу ночи, а то и до самого закрытия, но мы никогда не напивались до беспамятства. Даже будучи вне стен офиса, мы продолжали говорить о работе, жалуясь на начальство и клиентов и придумывая грубые и не такие уж и смешные шутки в отношении коллег, которых не считали частью нашего небольшого коллектива. Иногда, очень редко, я и пара моих «друзей» решали продолжить вечер и после закрытия бара отправлялись в ближайшее караоке или в любое другое заведение, чьи двери были открыты 24 часа в сутки.

Пару раз вечер закончился для меня в кровати в объятиях Вики, которая была на пару лет младше меня, носила исключительно черные чулки и занимала позицию младшего аналитика. У нас с Вики не было ничего общего, кроме того, что мы не особо любили говорить о себе, да и вообще говорить друг с другом. В офисе мы обменивались вежливыми приветствиями, а после наших совместных ночей она лишь говорила «пока» и никогда не целовала меня на прощание. В каком-то роде она была для меня идеальным партнером, который не пытался стать частью моей жизни, одновременно наполняя ее тем, чего в ней недоставало.

Некоторое время мои мысли были поглощены воспоминаниями о Вики. Это могло длиться пару минут, а, может, и около часа. В месте, где я находился, время, казалось, поддавалось совершенно иным законам. Оно не двигалось вперед, скорее, оно крутилось в непроницаемом замкнутом круге. Здесь, между этими четырьмя стенами, мокрой от пота постелью и мной время превратилось в бесконечность. Если бы я был способен найти силы для того, чтобы подойти к окну и увидел бы, что над Тихой Долиной кружилась огромная воронка, затягивающая ее в другое неизведанное измерение, то едва бы повел бровью. Пока я представлял себе эту картину, в мыслях раздалось:

«– Что ты хочешь?

– Я хочу убить время.

– Время очень не любит, когда его убивают».

Я думал о Вики, о ее темно-сером пиджаке и неизменно красной помаде. О том, как каждые полчаса она поправляла свою прическу, хоть та и оставалась такой же идеальной, как утром. Я вспоминал наше знакомство и первый раз, когда что-то в ней показалось мне непреодолимо притягательным. Но больше всего мои мысли были заняты желанием того, чтобы она оказалась рядом. Дело было совсем не в моих к ней чувствах, мне просто было необходимо присутствие другого человека. Друг или враг – неважно, мне требовалось, чтобы кто-то очутился рядом и своим присутствием убедил меня в том, что мир не застрял в этом паршивом дне. Чтобы кто-то убедил меня, что время однажды сможет вырваться из проклятого замкнутого круга.

Несмотря на то, что наши вечера в баре, как правило, заканчивались на тихой ноте, это почти никогда не было окончанием моей ночи. Наблюдая за остальными с их уставшими лицами и тяжелыми веками, я становился их отражением, повторяя: «Да, уже действительно поздно» и «Я жду не дождусь, когда лягу в постель». Я мог лишь надеяться, что моя имитация усталости не была слишком плоха. Конечно, я тоже был выжат после трудовой недели, но моя жажда была сильнее физического изнеможения. Она была сильнее желания спать и продуктивно провести следующий день. Эта жажда затягивала меня в свою воронку, подпитывая сознание идеей о том, что жить стоило здесь и сейчас и что мне было необходимо прочувствовать момент. Этот момент мог растянуться на пару часов, растворяясь в промилле и моих несвязных мыслях, но так и оставался недостаточно прожитым. Мне надо было стараться сильнее, я был обязан поймать его и выжать каждый грамм жизни, испытав его до конца и навсегда присвоив его себе. Конечно, я понимал, что это было ложной жизненной философией, оправдывающей мою проблему, но суть заключалась в том, что я руководствовался чувствами, даже когда здравый смысл твердил, что открывать новую бутылку было плохой идеей. В своей жизни я чувствовал так мало, что был не в силах совладать с этим импульсом и добровольно становился его пленником.

Наивное желание поймать момент и оставить его с собой навсегда не было единственным источником моей проблемы. Это не было единственной причиной, по которой, выйдя из бара, я направлялся в магазин за бутылкой виски или же ловил такси и просил отвезти меня в ближайшее работающее заведение, освещенное неоновыми огнями с мигающей надписью «Открыто». Кроме отчаянной попытки остановить время, в те моменты я уповал на то, что это могло заставить Тебя прийти ко мне. Прийти не одним недоговоренным предложением по пути на работу или несвязным монологом, когда я принимал душ или смотрел телевизор. Я хотел, чтобы Ты пришла ко мне так же, как это было в детстве, когда мы проводили вместе солнечные летние дни или могли часами напролет разговаривать перед сном, когда я забирался под одеяло, боясь, что родители или Софи могли нас услышать. Я жаждал вновь чувствовать прикосновение Твоих рук, как в тот день, когда мы упали с велосипеда.

Временами мне это удавалось. Ты приходила ко мне, когда я сидел в темноте с полупустой бутылкой в руке, запрокинув голову на кровать, и спрашивала, как прошел мой день. Я рассказывал Тебе о работе, о том, какой фильм видел накануне и о том, как все вокруг были способны жить в то время, как я был пустой оболочкой, впитывающей в себя повседневность.

«Знаешь, это как когда покупаешь шоколад с изюмом. Ты ведь покупаешь его потому, что тебе нравится изюм, так ведь? Так вот я это тот случай, когда покупаешь плитку шоколада с изюмом, а потом обнаруживаешь, что вместо начинки там издевательство в виде пары засохших ягод», – пытался объяснить я свою мысль, едва сдерживая икоту. Конечно, со мной все было немного сложнее, потому что я не знал, что было этим самым изюмом для меня. Я был не в силах определить, чего именно мне не доставало, но ощущал, что это «что-то» было самым главным. Возможно, я попросту не обладал талантом к жизни.

Сначала я рассказывал, как скучал по Тебе, но уже спустя несколько минут начинал обвинять во всех своих бедах. «Это все из-за Тебя. Все из-за того, что Тебя нет рядом, из-за того, что я не могу взять Тебя за руку и по-настоящему быть с Тобой. Зачем Ты делаешь это со мной?!» – спрашивал я, захлебываясь слезами. «Неужели так трудно понять, что мне без Тебя тяжело?». Ты никогда не прерывала меня и всегда выслушивала до конца несмотря на то, что я знал, что мои слова причиняли Тебе боль.