Валерий Сабитов - На краю Ойкумены. Цикл «На земле и в небесах». Книга вторая

Металл светленький, страницы шелестят, изгибаются, но не мнутся. Знаки расположены строчками, некоторые повторяются. Алфавит? Это потому что я не китаец… Но и алфавит зубрить не надо – Книга сама себя читает, и звуки родного мне языка рождаются в сознании. Говорящая, телепатическая Книга. Что означает: куда нам со всей нашей астронавтикой и лазерами до марсиан! Открылось пока только Вступление. Или Предисловие. Условие Контакта – диалог между двумя едиными солнечными цивилизациями. Едиными…

Итак, они не повелись на объединение исследовательской Базы. Чужой суверенитет не примут. Игр в демократию не признают. Просто возьмут и закроют Марс для землян. Как – совсем неважно. Внешний вид Книги и мой комментарий улетели на крыльях радиоволн. Но слова пилота к делу не пришьёшь, их на Земле не примут за аргумент. А систему письма там не расшифровать. Грустно стало так, что я готов разрыдаться. Мы на пороге Встречи, но она – скорее всего – не состоится.

Море – оно никуда не уходило. Аравийская Земля и кратер Кассини – его дно. Марс давно спрятался от Земли снаружи: мы видим и ощущаем то, чего на деле нет. И наша База трехсекторная, великолепно серебряная, присутствует не на Марсе, а где-то рядом с ним. Мы тут – временные тени, претендующие на колонизацию чуждого мира. Вооруженные агрессоры, готовые за право первого уничтожить сами себя. Патриоты планетарного масштаба…

Мы с шефом надеялись на положительное решение ООН, безоговорочно поддержанное всеми государствами. Но все получили жёсткие инструкции от родных правительств. «Никаких территориальных уступок соседям по исследовательской станции!» – так в концентрированном виде выразил высшую волю Лавр. Приоритет страны – и никак иначе. Другими словами: вода Марса или наша, или ничья. Резонно – первенство здесь решит все спорные проблемы там. Как им доказать, что приоритет здесь невозможен? Лавр ожил, наполнился прежней энергией, словно ничего и не происходит перед его носом. Готовится разводить мосты с НАСА и китайцами. И сверлить марсианскую кору. Таким путём можно стать героем и войти в вечность. Виртуальную государственную вечность.

Плевать на Лавра! Дальше Предисловия Книга не дается. Шелестит светлыми страницами, пружинит тёмно-сиреневой твёрдой обложкой. Отодвинув Вожачка, я вошёл в шлюзовой отсек, натянул скафандр. Требуется побродить в одиночестве, иначе расплачусь или разорву Лавра с Томом на мелкие кусочки. Далеко уйти не удалось. Остановил марсианин, облаченный в легкую накидку цвета неба, с металлической маской печали на лице. Мы постояли минуту, затем медленно двинулись в сторону кратера – океанской впадины. Подошвы моих ботинок оставляли ребристые следы, босые ноги марсианина не взвихрили и микрограмма пыли. В своей реальности, думаю, он идёт по воде.

Говорил он кратко, но фразы разворачивались моим сознанием в целые страницы смыслов. Под занавес беседы расспросил о биографии Рэя Брэдбери. И, прощаясь, продекламировал:

Я прямо одеревенел. Откуда он это? Из меня что-ли вытащил?

– Решил я, это образ твой…

– Не мой, – прошептал я пересохшими губами, – Это стихи одного из моих любимых поэтов. Его нет среди живых…

Всё! Мы потеряли не только живой Марс. Мы потеряли всё Небо…

Пока я бродил и беседовал с марсианином, власть в российском Секторе распоряжением из недостижимой столицы перешла к Лавру. Владимир Иванович – его зам. Свежий шеф встретил меня ехидной усмешкой и объявил:

– С этого момента я запрещаю пилоту Чмелю выход наружу без моего личного разрешения.

Я попытался озвучить кое-что из полученного недавно знания, но он остановил меня:

– Вы находитесь под неизвестного типа внушением. И распространяете психическую заразу кругом. Вы – вредный психопат, как врач утверждаю.

– Психопатический гений? – с надеждой спросил я.

– Вы на грани безумия. Теряете лицо гражданина. Но ваши способности я признаю. На Земле разберутся…

Безумное наваждение… Да мне такого не придумать и за сто лет. Ладно! С судьбой экспедиции ясно. Но свою-то могу откорректировать? Шелестящая металлом Книга всегда со мной. Лавр делает вид, что её нет. Иллюзия, наведённая психом-пилотом. Думаю, он уверен в истинности собственных умозаключений. И действует искренне, убежденно. Без идиотов нигде не обойтись.

К скафандрам не пробраться. И что? Я переворачиваю прохладные страницы и мысленно говорю с их автором. Положил рядом «Марсианские хроники», раскрыв на портрете Брэдбери. Как теперь называть мою комнату три на два метра? Каютой? Или карцером? Иллюминатора даже нет. Можно наблюдать за внешней ситуацией через монитор. Механическим электронным глазом.

Рыдать расхотелось, до прибытия подкрепления к Лавру восемь месяцев. Срок моего предварительного заключения? Прибудут и другие резервы, в том числе в конкурирующие Секторы. Противостояние поднимется на вершинный виток. Задача каждой стороны: держать две другие под непрерывным наблюдением и находиться в недоступности для внезапного нападения. Они решили освоить Марс привычными земными методами. Что предпримет в ответ Красная планета, не предугадать. Но я уверен – обещание своё они выполнят. При несоблюдении Условия – никаких у нас перспектив. Не видать ни воды, ни даже временных поселений.

Книга раскрылась сама по себе. Металлический шелест прервал размышления. Я поднялся с кровати, посмотрел на себя в зеркало. И удивился: что это? Или кто? Нет, я, без сомнения, но… Рубашка в зеленую и пурпурную полоску, синий пиджак, джинсовые брюки, кроссовки. Такого набора у меня никогда не было. Да и быть не могло. А, вот в чём дело! Только что я не седой, да и в лице оптимизма не хватает. А так – вылитый Рэй.

– Мы решили, тебе понравится такой наряд, – раздался близкий шёпот, – «Марсианские хроники» инициированы нами, как предупреждение, как назидание. Но земляне так неразумны… Агрессивно бестолковы…

Я широко раскрыл глаза. Стена, отделяющая карцер от внешнего мира, исчезла. Передо мной расстелилось бескрайнее слегка волнующееся море. Рядом покачивается деревянная лодка. У мачты с поднятым парусом замерла марсианка. Без маски. Ее золотой взгляд излучает призыв. К моим ногам от борта протянулась световая полоска трапа. Я нахмурился, он ушёл обратно. Пройду так, босиком по воде… Для Марса я чист душой, как и Рэй.

– Ты волен не исчезнуть у нас. Станешь одним из тех, с кем говорят звёзды.

Потянуло оглянуться, но я оттолкнул импульс из несуществующего прошедшего времени. Меня ждёт другая грамматика. Позади в пространстве уже ничего из того, что было. Или не было? Там то же море. Аравийское… Как оно звучит на их языке? Или на моём?