Сергей Корнев - Дофамин. Рассказы 18+

А он с огромным изумлением смотрел на Лену. Туда, откуда мгновение назад брызнула струйка. Два чувства смешались в этом изумлении. С одной стороны – стыд. А с другой – что-то непонятное. Это другое произвело на него неизгладимое впечатление. Он понял, что больше никогда не сможет смотреть на девчонок так, как раньше. Всё теперь в них будет видеться через «это» – точно «секрет» через стёклышко.

Лена тоже смутилась. Но, похоже, по иному поводу. Она брезгливо бросила на ямку стёклышко и с досадой придавила всё ногой. Поправив одежду, хмуро произнесла:

– Никому не говори об этом «секрете». Ты умеешь хранить тайны?

– Умею.

Это и стало их общей тайной. Он действительно молчал твёрдо до тех пор, пока не пришёл тот «опытный» и циничный возраст, когда подобные тайны начали вызывать только смех и ничего более. А она с того момента перестала делать «секреты». И вообще стала для него какой-то совсем другой.

Со второй девочкой – её звали Света – он подружился, когда пошёл в школу. Она была самой маленькой в классе. И самой красивой. Особенно запомнились её большие белые банты. Как только они держались на её маленькой головке?.. Как-то держались. И в том, что они всё-таки держались, заключалось нечто великолепное.

Потом оказалось, что она жила на той же улице, и ему нередко приходилось сопровождать её в школу и обратно. И таскать её портфель. Это было приятной обязанностью. Даже работой. И он почитал свою работу за честь.

Конечно, некоторые стали смеяться. Правда, не сразу, а после дурацкого школьного сочинения на тему «Что я буду делать, когда вырасту?». Он написал следующее: «Сначала пойду в армию, а потом женюсь на Светке».

И надо же было учительнице особенно заострить на этом внимание!.. Весь класс чуть животы не надорвал. Но всё же он не бросил таскать её портфель. Наоборот, на Восьмое марта ещё и подарок принёс.

Мама купила ему зимой двух резиновых медведей – одного поменьше, другого побольше – и того, что поменьше, он самоотверженно вручил «будущей жене». Та взяла и будто бы даже оценила. Это было первое, что он подарил женщине.

Всё закончилось быстро и банально. Родители Светки переехали на другую улицу, а сама она вместе со своим портфелем досталась кому-то ещё. Потом, спустя несколько лет, он со стыдом вспоминал эту детскую блажь.

Впрочем, не только со стыдом, но и с облегчением. Света, повзрослев, перестала быть красивой. И вообще перестала хоть сколько-нибудь вызывать нежность. На такой не то, что жениться, даже и… В общем, очень хорошо, что она переехала.

С третьей девочкой – тоже Леной – смешалось всё: и нежность второй, и «что-то непонятное» первой. Это было много позже – уже лет в десять или одиннадцать.

Как раз первая Лена ему её и «подсунула». Они водили дружбу. Обе приезжали в деревню только на лето, обе были активны, не по годам развиты, обе страстно хотели чего-то взрослого… Короче, они искали «женихов».

Он по старой памяти предпочёл бы первую Лену, но та, увы, оказалась уже кем-то «занята». Пришлось уступить и переключиться на подружку, которая тоже не очень сильно протестовала. Немного повыпендривалась, но под напором другой Лены всё ж таки согласилась взять его в «женихи».

– Всё, теперь целуй её, – строго велела ему другая Лена, вонзив колкий взгляд в свою подружку.

Та поспешно, но холодно предоставила свою щёчку.

Он поцеловал и затем несколько дней не мог прийти в себя. Отчего-то было тягостно на сердце и даже противно. Нет, эта девочка вроде бы нравилась ему даже больше, чем первая и вторая вместе взятые – потому что она выглядела очень настоящей, очень такой девчачьей, в ней чувствовалось нечто, что потом так сильно нравилось ему в девушках – но он не мог её принять таким образом.

«Это неправильно, неправильно!» – сокрушался он и трусливо избегал встречи со своей «невестой».

Она ничего не испытывала к нему. Даже более – она его, видимо, едва терпела. Она выполняла обязанность. Ей просто не предоставили другого выбора. Так – и всё.

И он не знал, что ему делать. Пережил несколько дней невероятной «тоски» до того, как всё само собой взяло и разрешилось.

Как водится, во время игры. Мальчики против девочек, где главное оружие – репьи. Он наконец-то ощутил в себе покинувшую его уверенность и нещадно обрушивался градом колючек на всех девчонок, кроме той – «своей», и так заигрался, что закидал репьями её подружку с ног до головы. Одежда – ладно, но вот волосы… Волосы все были в репьях. Полный нокаут и просто кошмар. Игра тут же прекратилась, девки дружно обиделись, а больше всех та, которой он приходился «женихом».

– Ну, ты и псих, – поспешно и холодно сказала она, и он понял, что между ними всё кончено.

Потом ещё очень долго он не мог толком разобраться в себе: чего в нём тогда было больше – горечи потери или облегчения от освобождения.

Когда наступила зима, он познакомился с девочкой по имени Таня. С ней – втайне, конечно – желали дружить все мальчишки в школе, потому что она была особенная. От остальных девчонок её отличала какая-то недетская женственность, взрослость. Это никак не относилось к её внешности. Это было что-то внутреннее – в её словах, в её поведении, в её взгляде: притягивающее и соблазнительное.

В один из зимних вечеров в самый разгар игры – то ли в снежки, то ли катания с горки – он набрался храбрости и, обняв, поцеловал её в холодную щёку.

Хотел вообще-то в губы, но в последний момент струсил.

Она, удивлённо вытаращив на него глаза, вырвалась и с гневом оттолкнула:

– Ты чё?! Дурак?!

Он отскочил, но тут же упал, поскользнувшись на льду. Но она не успокоилась, повалилась на него, осыпая снегом, тыча ему в лицо мокрыми варежками с налипшими на них обледенелыми катышками. А потом вдруг затихла, и они некоторое время лежали так – неподвижно, дыша громко и тяжело.

Он смотрел на её губы. Хотел поцеловать, но боялся.

9 января 1998 г.

Сегодня я начал писать свой дневник. Давно хотелось, но всегда что-то мешало. Боялся, что буду пропускать дни или нечего будет писать. Я серьёзно отношусь к таким вещам, как дневник.

Сейчас это не очень современно. Если узнают, будут смеяться. А ещё хуже, если кто-нибудь прочитает. Я однажды прочитал мамин дневник, который она вела в молодости, и мне было очень смешно. Так глупо всё там выглядело. Я не хочу писать глупости. И не хочу глупо выглядеть. Ведь мне уже семнадцать. В этом году я оканчиваю школу, поэтому не думаю, что в моём дневнике будет место для глупости.

Для меня начинается новая жизнь. Это очень серьёзно. Мне много чего предстоит сделать. И всё это я хочу запечатлеть в своём дневнике. Говорят, это интересно – с высоты зрелого возраста и достойного положения заглянуть в прошлое, ещё раз пережить все моменты: то, как строилась и развивалась жизнь.