Алина Бухарова - Края выбора

– Тут как-то плохо проветрено, чуешь? И вай-фай, блин, ни о чем. Как вообще им можно пользоваться! Вот же занесло. Ты тут надолго? – продолжал Роман.

Азат взглянул на открытое окно. Сквозняка совсем не было.

– Не знаю, пока на месяц, скорее всего, там видно будет, – ответил он толстяку.

– Я бы тоже дольше тут не торчал. Прикинь… – Сожитель что-то рассказывал, восклицая едва ли не через слово. Азат не слушал. – Завтра, сказали, освободится комната для одного, я туда перебазируюсь, – закончил Роман.

– Тут много таких комнат, на одного? – спросил Азат.

– Две вроде, сказали. На этаже.

Азат накинул рюкзак на плечо и поспешил выйти во избежание вопросов к своей персоне. Тем более на улице уже было прохладнее. Нужно собраться с мыслями, тут все равно не дадут.

Завтра же с утра выходить в люди. Столько времени прошло вне обычного, повседневного для большинства общества. Какое оно сейчас? Несмотря на каждодневное ожидание свободы, к ней нужно было снова привыкнуть. Хотя четыре года сравнительно малый срок, в стенах тюрьмы свое время идет медленнее, а тенденции – быстрее. Чем дольше вне мира, тем ощутимее малейшие изменения цивилизации; стоит слегка отвлечься – ты уже отстал. Телевидение мало спасало от этого. Теперь нужно было побороть страх, чтобы выйти на улицу. Этот город был для Азата чужим, молодой человек еще не знал, кем здесь нужно быть, чтобы избежать дна жизни. И первым шагом решено было играть. Сейчас старая отцовская гитара единственное, что он имел. Когда-то мужчина сказал своему сыну: «Иногда только музыка может остаться твоим другом и даже вытащить из дыры». В последнюю встречу он с надеждой подарил свою гитару преступнику, злясь и одновременно жалея его.

Поглощенный мечтами, Азат внезапно пробудился от столкновения двух автомобилей на шоссе. Он словно прилип к скамейке под листвой вишни. Никуда не хотелось торопиться. Когда зажглись ночные огни? Да, так хорошо. Уже никто не объявит отбой; неважно, когда можно поесть и принять душ. Свежий ночной ветерок. Как этого не хватало!

План встать пораньше провалился. Соседа уже не было, и парень почувствовал облегчение. Поздним утром Азат наскоро собрался, перекинул гитару за плечо и отправился к ближайшему подземному переходу. Он знал, что там будет большая проходимость.

Когда он пришел на выбранное место, в глаза бросилось свежее пятно крови на ступенях, чуть дальше сидела на раскладной табуретке, с уже наполовину наполненным монетами пластиковым стаканом, бабуля в платке, покрывавшем вместе с головой и половину лица. Противоположный угол занял бородатый инвалид в коляске, прятавший ноги под покрывалом. Кажется, он собирался уже покинуть участок. «Та-ак… Кто рано встает, тому Бог подает. Ладно». Азат сделал глоток прохладной воды и занял территорию посередине коридора. Час пик уже прошел, потому шансы заработать, особенно в усиливавшуюся жару, заметно уменьшались. Открыв перед собой кофр, Азат принялся исполнять песню из репертуара Виктора Цоя «Группа крови на рукаве». Он усердно боролся с волнением; чувствовал, что рука слегка дрожала, что глаза бегают от одного до другого прохожего. Казалось, каждый второй глядит на него с презрением или пренебрежением. Он постарался как можно быстрее абстрагироваться от окружения, вспоминая, как делал это раньше вне воли в компании сокамерников, а еще раньше в компании друзей в юности. Азат вспоминал улыбки и аплодисменты. Он и пару своих композиций написал, но решил повременить. Песня принесла не больше монет, чем пальцев на руках. Конечно, дело было не в ней.

Он сделал глоток воды и уже собирался продолжить, как подошел низкорослый мужчина в самом расцвете сил, как говорится, и точно какой-то завсегдатай. Его смуглая кожа и походка идеально сочетались с армянским акцентом:

– Впервие вижю тибя тут.

– Да, я тут впервые, – ответил Азат.

– Таких, как ти, пально тут, тибя ськоро погонят отсюда. Из трамваев вас таких гонять и отсюда тоже вигонят. Панаэхали… – вальяжно бросил мужчина, перекидывая четки между потных пальцев.

– Я отбираю ваш заработок? – спросил Азат.

Человек глянул в пустую кепку, усмехнулся слегка:

– Нэть, просто играищь бисполезно, мищаещь, – и ушел.

Азат, правда, не понял, чем он помешал конкретно этому человеку. Также он не понял, почему таксист (а по нему было видно, что это именно таксист) разгуливал по подземному переходу. Парадокс в том, что больше всего количеством понаехавших возмущались сами понаехавшие в надежде заработать побольше и наслаждаться теплыми месяцами как можно дольше.

Азат с завистью подумал, что не получил в свое время даже водительского удостоверения. Отец говорил, что надо экономить, что это не главное, это мелочи и они подождут. Он каждый раз откладывал часть заработка, боясь снова попасть в ситуацию, когда придется бежать, и мучился во сне кошмарами о том, как пытается догнать последний автобус, чтобы снова выжить. Тогда страна только выбралась из хаоса 90-х (по крайней мере так казалось), работы было мало, и больши́х денег основной слой населения за услуги платить не мог. Многолетние синяки от экономических ударов продолжали болеть у рабочего класса, а дети не могли этого понять в силу возраста. И отец Азата радовался, что сын не помнит тех лет. И как бы ни было тяжело, он сумел вложить в сына мужское достоинство и думал, как могла бы гордиться покойная жена, чья фотография, несмотря на старость, была главным украшением в спальне. А потом его надежды разрушились.

И Азат думал, что надо просто играть. Деньги сами не придут, он вполне крепкий парень, чтоб не заслужить жалость прохожих просто так за протянутую руку. Он вспоминал, как отец его учил: чтобы музыка с песней стали едины, нужно забыть обо всем остальном. В далеком детстве, которое теперь казалось еще дальше, мальчик не воспринимал серьезно слова отца. Ему были понятны только сами слова. Понимание глубины тогда было не ко времени, а сейчас – то, что доктор прописал. Возможно, потому, что тогда не приходило в голову зарабатывать подобным способом. Да в детстве вообще много чего не приходило в голову. Ребенок живет настоящим моментом. У него нет завтра. Как у счастья. Например, воровство. Сейчас надо было просто делать и только делать. В этой жизни уже нет возможности стереть прошлое, найти лучший выход. Машину времени пока не изобрели на этой планете. А если изобретут? Мы можем попасть в хаос с еще большими потерями для целого общества. Лучше пусть каждый будет начинать жить иначе после какой бы то ни было ошибки. Сейчас Азат, воспроизводя в мыслях воспоминания, словно заново впитывал информацию с другим отношением. «Не я первый, не я последний. Надо просто сделать».