Алина Бухарова - Края выбора

Он снова положил руку на струны и начал играть. Просто что-то играть. Рука механически перепрыгивала со струны на струну, в голове начали всплывать воспоминания от юности до далекого детства, пока не дошли до самого первого. И первым было, когда маленький мальчик выскочил в открытую дверь под летний дождь, босые ножки плескались в большой луже, и это веселье сопровождалось самым звонким смехом! Воспоминания вытеснили задуманный на сегодня репертуар, и сама собой начала воспроизводиться мелодия «Детство» Юрия Шатунова. Тогда отец вернулся с работы немного раньше, и после ужина они вдвоем сидели на диване под электрической лампой. «Пап, а ты можешь про детство на гитаре?» – «Могу. Садись!» Так начался первый в жизни музыкальный урок. Тогда он казался сложным. Теперь же не сложнее всех остальных.

Азат потом даже не помнил, что именно исполнял, механически, что-то очень хорошо знакомое. И через пару часов в кепке прибавилась наличка, бумажная в том числе. Пора было сделать перерыв и сменить место к вечернему часу-пик. Кавер-версии удались.

Казалось бы, в оживленном месте, но была поблизости только одна закусочная, все остальное забивали пара продуктовых магазинов, цветы, банк, бытовая мелочь, три салона связи. Шаверма с красно-желтой вывеской «Что-то с чем-то» не могла не врезаться в глаза. В ларьке сидела девушка в черном козырьке с фартуком и обрабатывала ногти маникюрной пилочкой. «Надеюсь, закуску она готовит так же тщательно», – подумал Азат и обратился:

– Девушка, одну шаурму, пожалуйста.

– Вам большую, маленькую? – продавец приветливо улыбнулась во все белоснежные зубы.

– Маленькую.

– Угу. Чай, кофе?

– Черный чай.

– С Вас 160 рублей.

Приняв оплату, девушка поспешила готовить, не надев перчатки.

– Готово! – девушка подала шаурму в полиэтиленовом пакетике с салфеткой.

Азат принялся за перекус, заставив себя доесть с большим усилием. «Я заплатил за бумажную курицу с горькой капустой в блине?! Надеюсь, она хоть руки помыла. Действительно, что-то с чем-то»…

Теперь можно дальше. Азат прыгнул в первый подъехавший трамвай.

– До центра доеду? Мне ближе к главной улице нужно.

– Да, – ответила кондуктор с тяжелой сумкой на шее, в которой монеты звенели чуть ли не громче ее голоса.

В углу можно было наслаждаться теплым ветром из форточки. Здесь никто не оттопчет ноги. Отлично. Через несколько остановок от мыслей отвлек заунывный, тянущийся голос цыганки. На остановке у большого рынка она зашла в первую дверь и со словами «Подайте, сколько можете» зашагала через весь вагон, подметая полы темно-синей велюровой юбкой. Женщина смотрела на каждого печальными глазами и протягивала руку. Она делала это с такой торопливостью, будто имела ограничение во времени до конкретной остановки, чтобы не проехать следующий прибыльный пункт или не упустить ни одного пассажира. Цыгане промышляют попрошайничеством постоянно, давно известно, что для них это нормально независимо от возраста. И многие жители продолжали поддерживать их в этом. Кто-то видел в этом их работу, а кто-то делился монетой, лишь бы они отстали.

– Вот, опять началось. Все на одном и том же участке, – рядом с Азатом появился пассажир, пренебрежительно наблюдавший за этой картиной. – Главное, за своими карманами следить. Думаешь, они бедные? Аа. Многие из них в неплохих домах живут.

– Откуда вы знаете, как они живут?

– Я работал в ментуре. Сейчас трамвайчики. Вечером трамвайчики заканчиваются, начинаются ресторанчики. Тысяч сорок так за день каждый собирает. У них есть королек. Утром группа собирается на планерку так называемую, идет разбиение на зоны. И пошла «работа».

Ровно через две остановки цыганка завершила отработанный обход по всем пассажирам и вышла.

Чуть позже Азат уже шел по шумным кварталам. Он собрал несколько номеров и адресов с объявлений о работе, попутно любовался элитными гостиничными комплексами, новостройками, люксовыми автомобилями, чистыми тротуарами и газонами, разглядывал банки и бутики. Соблазнительно, но с таким грошом в кармане даже не соблазнишься. «Сам виноват – подумал парень со вздохом. – Моя собственная шкура столько не сто́ит, ни то, что единственные штаны». Он свернул в сторону параллельной улицы, где за большим рынком представилась совершенно иная картина: на глаза стали попадаться сигаретные окурки при наличии урн, господин алкоголик с загноившейся ногой, гармонист, бабуля с протянутой рукой в платке и почему-то в плаще, и, конечно, болтающая компания таксистов с пластиковыми стаканчиками чая или кофе. Нагревшийся асфальт в городской пыли своей температурой как будто усиливал всевозможные запахи, и даже самый изысканный парфюм проходящих леди становился невыносимым. Тут же бросились в глаза жилые домики. Почти в самом центре города располагались старые кирпичные и саманные постройки с шиферными крышами и потресканными деревянными рамами, продувалась каждая щель, а ветхие заборы вот-вот развалятся на глазах. Один квартирный дом в два этажа отличался особой серостью и убогостью, даже не верилось, что там возможна жизнь, показателем которой было старое белье на веревках. По хлипкой лестнице поднимались две девушки как одна с распущенными длинными волосами, в пиджачках, в коротких юбках и на высоких каблуках, совершенно не вписываясь в общий антураж.

«Черного кота я сегодня не встретил. Это радует. Продолжим». К 17:30 Азат выбрал новое место, и все началось сначала. Любую его игру определяла воля настроения. А какое сейчас настроение? Пальцы медленно зашевелились, озвучивая его мелодиями из кинофильмов. Он заметил, как пару раз приходили другие музыканты, разворачивались и уходили в поисках нового места. Кто успел, тот и съел.

В этом есть своя прелесть: никакой зависимости, сам себе определяешь место и время. И всегда есть стимул. Для предела слабовато, а пока ничего, сойдет. Азат собирался подыскать что-то с более стабильным заработком. Правда, он предполагал, что это будет быстрее. Хорошо бы поселиться ближе к центру, но в гуще муравейника вряд ли найдется что-то дешевле той общаги. Обратный трамвай был почти полным. У главного вокзала в первые двери вагона прыгнули двое молодых крепких мужчин с гитарами и потрепанным бумажным пакетиком:

– Добрый день, уважаемые пассажиры! С вами трамвайное радио, которое развлекает и хрипит, как умеет. Мы желаем приятной поездки и хорошего настроения!

Речь солиста сразу сказала об уверенности и многократном опыте в этом нехитром ремесле. Обращаясь к пассажирам, он в то же время не обращался ни к кому: взгляд не терялся, а абстрагировался, мимика не дрожала, и ни капли пота не выступило до конца шлягера. Мужчины почти заглушали объявления водителя об остановках «Первым снегом» «Морального кодекса». Широкая ровная улыбка солиста не сходила с лица до самого конца сбора поощрения за развлечение. Однако это не всех веселило. Как только завершилась песня, каждый шаг музыкантов сопровождался чьим-нибудь нареканием: