Анатолий Самсонов - Фокус гиперболы

Злопыхатели, а их всегда и везде достаточно, муссировали еще две версии смерти Папы.

Будто Папа – человек крепкий, но уже далеко не юноша – сильно перетрудился с молоденькой аспиранткой. Была у нас такая. При ее появлении у всех, кто видел ее впервые, отвисала челюсть, в голову, извини за натурподробности, ударяла сперма, глаза лезли на лоб и оттопыривались штаны. В публикациях этой дивы иногда явно сквозил папин стиль, что и было, видимо, основанием для кривотолков о папиной «сладкой смерти». Ну, и последняя версия: Папу отравил на почве ревности кто-то из воздыхателей этой прелестницы. Как говорится: за что купил, за то и продаю. Но, как бы там ни было, со смертью Папы радужные научные перспективы отодвинулись в туманную даль. И тогда Бокий снова обратил свой взор к Тибету (говорили, что он отправлял туда экспедиции и раньше, но неудачно) и решил отправить в Тибет за знаниями весьма способного ученого Петра Соколова. И меня вместе с ним, причем так, что Петр об авторстве этой затеи и участии в ней Бокия и ГПУ не имел ни малейшего представления. Бокия же, вероятно, подтолкнули к этому решению немцы. Как только Генрих Гиммлер, надеюсь, тебе известно это имя, стал рейхсфюрером СС, а это назначение состоялось в начале 1929 года, черный орден приступил к тибетским изысканиям. До прихода фюрера к власти это делалось в обстановке строжайшей секретности.

Вот так, с подачи Глеба Ивановича Бокия, мы и попали сначала в Харбин, а затем в Тибет. В Харбине белоэмигрантская контрразведка пристегнула к нам Дамдина. Спасибо ей за это, потому что случилось непредвиденное: отношения между нами переросли в настоящую дружбу. Я, помнится, говорил тебе об этом. Второй и полной для всех неожиданностью было решение Петра остаться послушником в тибетском монастыре Самье. Он там и остался, проявив решительность и твердость духа, достойную его имени. Ведь Петр по-гречески – камень, скала.

Я уехал в Австралию. Дамдин вернулся в Харбин.

К 1939 году мне стало ясно, что мир движется к войне. Я к тому времени был уже человеком небедным и как русский патриот хотел быть полезен Родине. (Черт, не люблю я этот пафос, но тут ничего не попишешь.) Открыто объявиться я не мог. Вячеслав Менжинский, он в год нашего «побега» из России был председателем ОГПУ, к тому времени уж давно умер, Бокия расстреляли как врага народа, так что для всех в России я был беглец, предатель и подлежал безусловной ликвидации. Единственный человек, кто мог бы мне помочь в этом деле, и кому можно было довериться, был Соколов Петр. Не буду забивать твою голову ненужными подробностями, скажу только, что Бокий позаботился о том, чтобы у Соколова была возможность возвращения на Родину. Через Швецию.

И я отправился к Соколову. Мне повезло, я застал его буквально на пороге монастыря. Он тоже пришел к мысли о неизбежности войны для СССР и потому решил вернуться домой. Петр действительно помог мне. Не ведаю: сколько танков и самолетов собрали на мои деньги, но я, поверь мне, горжусь этим. Да. А Петр погиб в 42 —м году в осажденном Ленинграде.

Дамдина я нашел в пятьдесят девятом году. Случайно услышал по радио, что некоего Дамдина Красный Китай обменял на своего прогоревшего на Тайване разведчика. К счастью, это оказался тот Дамдин. Дальнейшее тебе известно. Кстати, на Дамдина ты можешь положиться в любой ситуации как на самого себя. Да. Так вот, вернусь назад, в 39 -й год. При расставании Петр прочитал мне письмо его отца из Каира. Отец Петра еще до февральской революции выехал из России в Египет читать лекции по истории на факультете египтологии Каирского университета и так там и остался. Петр зачитывал письмо, а я никак не мог понять: зачем он это делает, и потому слушал вполуха. Речь в письме шла о том, что первые сведения о поисках рецептов бесстрашия, бессмертия и мирового могущества восходят аж к третьему или даже четвертому тысячелетию до нашей эры. Еще герой шумерских баллад Гильгамеш страдал и искал цветок бессмертия. А спустя полтысячелетия его потомок – Саргон Древний – будто бы открыл секрет бесстрашия, сделал таковыми своих воинов, одержал ряд блестящих побед и объединил страну. Возникла первая цивилизация – Шумерская. Еще ее называют Месопотамской. Затем египтяне, царь Соломон, Александр Великий, императоры Октавиан Август и Тиберий. На этом абзаце письма, я это точно помню, Соколов остановился, посмотрел на меня долгим взглядом и сказал: – Твои глаза пусты и безразличны. Но запомни: и тебя не минует чаша сия. – И больше ничего не сказал. Я не совсем понял его: Александр Великий, Август, Тиберий и какая-то чаша, да и вообще – причем здесь я, – но не стал углубляться в детали. Однако сказанное запомнил. Запомни и ты. И прости за сумбур. Эти листки прошу сжечь.

А теперь вперед, к невестам».

«Так, так, к невестам». – Петр посмотрел, как последняя струйка дыма оторвалась от кучки пепла в пепельнице, извлек из конверта листки рукописного текста с прикрепленными к ним фотографиями и внимательно рассмотрел их: «Да, все девицы хороши, но эта, эта просто красавица. Посмотрим кто такая.» – Рукописный текст был сверху помечен рукой отца: «От товарища «Д». – «Черт побери, опять шифр. Ну, ладно, что же он пишет – товарищ «Д»?

– Так. Семенова Наталья Борисовна, 1957 года рождения, родилась в Казахстане, проживает с родителями в Москве, адрес, студентка (1975год) института Народного хозяйства.

Дед по линии отца – Семенов Георгий Петрович.

Отец – Семенов Борис Георгиевич.

Мать – Гринева Екатерина Георгиевна.

Брат – Семенов Николай Борисович.

Дед по линии матери – Гринев Георгий Иванович.

Петр хотел уже, было, отложить скучное чтиво, автоматически перевернул страницу и тут его взгляд наткнулся на выведенную отцовой рукой и подчеркнутую красным карандашом строчку: «Я решил избавить тебя от чтения труда товарища «Д» и потому изложил историю семьи этой красавицы в собственной редакции. Итак, первый дед – Семенов Георгий Петрович, герой гражданской войны, орденоносец, воевал в Чапаевской дивизии, командовал эскадроном, отчаянный рубака, перенес несколько тяжелых ранений. Легендарный комдив лично награждал его буркой со своего плеча и именным наганом. Родной брат Георгия – Семенов Тимофей Петрович – в свое время занимал должность начальника Секретно-политического отдела ВЧК-ГПУ, затем стал видным деятелем Коминтерна.

По окончании гражданской войны какое-то время Георгий Петрович был на военной службе, затем по состоянию здоровья из армии был уволен и направлен на ускоренное обучение в Промакадемию. В 1928 году с началом индустриализации страны назначен начальником Самарского речного пароходства с задачей приведения его деятельности к нормам социалистического хозяйствования путем ликвидации последствий НЭПа. Последствия же были таковы, что за эти годы пароходство обросло как сучка блохами неимоверным количеством всякого рода посреднических и явно жульнических контор. Вот эту то, как тогда говорили, гнилую капиталистическую коросту на здоровом теле важного народнохозяйственного предприятия со всей пролетарской ненавистью и принялся рубать бывший чапаевский конник. И все бы славно, но случилось то, что предвидеть было нельзя ну никоим образом. Наш герой влюбился и женился. Его избранницу звали Александра – Шура. И все бы ладно, и все бы складно, но на ту беду у Шуры была красавица сестра Елена. Она с семьей: мужем Анатолием – инженером-путейцем, выходцем из дворянской семьи – и двумя малыми детьми – Борей и Надей, трех и пяти лет соответственно, – тоже жили в Самаре. Далее события развивались в жанре любовного романа. Семенов воспылал неукротимой страстью к Елене – сестре жены. Любовь накрыла его, как конная лава накрывает захваченного врасплох врага. Трагическая развязка наступила 7 ноября 1930 года. Праздник революции. Митинги и шествия, революционные речи и воспоминания, подогретые, конечно же, развесёлыми и не всегда умеренными праздничными возлияниями. Вечером этого дня разгоряченный герой прямо за столом на глазах семьи застрелил мужа Елены из именного чапаевского нагана. На следствии Семенов утверждал, что застрелил родственника как «социально-чуждого элемента» и заявил, что намерен оставить свою бездетную жену Шуру и сочетаться законным браком с сотворенной им вдовой Еленой, усыновить ее детей и воспитать их как родных в духе революционных традиций и коммунистических идеалов. Судить коммуниста, орденоносца, чапаевского героя, родственника высокопоставленного чекиста и потенциального кормильца двух малолеток, не стали, и тихо отправили на работу в Киргизию начальником нефтебазы железнодорожной станции Пишпек. Вместе с ним уехала и Елена с детьми. «Как же так? – спросишь ты, – она стала жить с убийцей собственного мужа?» А вот так! Надо вспомнить: на дворе 1930 год, а над страной уже встал во весь рост призрак ужаса – страшнейшего голода! Все помнили и голод 1922—23 годов, который, как тогда говорили, переселил почти треть населения из губернии Самарской в губернию «Могилевскую». Да. А на руках двое малых детей. И их надо кормить! О, Боже, Боже!