Алина Николевская - Поясни за враньё!

– Ближе к делу, Зина, – поторопил жену Евгений Михайлович.

– Ну, – она завела глаза к потолку. – Комментариев немного, без матерных слов всего два. «В таком даже в гроб не кладут» – это отзыв на моё кремовое платье с кружевами. И ещё: «Сдохни старый, толстый, сисястый мальчик!» – это на фото, где я в тельняшке и белых джинсах стрейч с чёрными лампасами. Представляешь, дорогой, какие сволочи!

– Представляю, дорогая.

Евгений Михайлович действительно представил Зину в тельняшке, и с целью отогнать это видение слегка помотал головой. Что было превратно ею истолковано.

– Отказываешься помогать?!

– Что ты, дорогая! Напишу сразу несколько отзывов в самых восторженных выражениях. Но не сегодня. Сегодня мне надо сосредоточиться на другом – на запуске кампании по выдворению отвратных соседей из наших пределов.

Сказать по правде, никакого сосредоточения от Евгения Михайловича не требовалось. Он прекрасно представлял алгоритм своих действий и был уверен, что сможет решить вопрос благодаря своим связям в ФСБ.

Возможно, кто-то, насмотревшись шпионских приключенческих фильмов, думает, что процесс вербовки протекает следующим образом: начинающего политолога Брагинского приводят в ничем не примечательный дом в центре Москвы и представляют тощему человеку в шрамах, с жёсткими серыми глазами. Одному из тех, кто всегда за кулисами, одному из тех, чьи должности и звания неведомы общественности, кто незамеченным проходит по улице и известен по имени лишь в узком кругу отечественных профессионалов да трижды засекреченных шефов зарубежных разведслужб.

– Присаживайтесь, Брагинский. Мы с интересом следили за вашими эволюциями, начиная с того времени, когда вы рекламировали стиральные порошки. Вы мерзавец, но мне думается, именно такие мерзавцы нужны Родине в данный момент. Я полагаю, вы готовы на всё.

– Да, я готов на всё.

– Иного ответа я от вас и не ожидал. Вот вам предписание….

На самом Евгений Михайлович Брагинский получил своё первое предписание от Эдика Гайворонского – однокашника по МГУ (вместе учились на филфаке) – тогда, когда действительно был готов на всё из-за большой кредитной задолженности, причём сразу четырём банкам. Именно на этой задолженности его и поймал блистательный Эдик – известный всей богемной Москве галерист, человек одарённый, умный, острый, внешне привлекательный и никакими шрамами не обезображенный.

Эдик и Женя (так они друг друга называли ещё со студенческих времён) мирно завтракали в ресторане «Шарлотт», когда Эдик вдруг сообщил, что есть возможность урегулировать вопрос с долгами.

– Я знаю, сколько и кому ты должен, – добавил он, одаривая своего визави взглядом лучистых карих глаз. – Всё очень просто. Есть масса интересных тем, и есть заказчики, которые в твоих способностях заинтересованы.

– Так, – протянул Брагинский, переваривая услышанное. – А ты что будешь с этого иметь?

– А я, Женя, буду твоим куратором.

– И что это будет означать?

– Сейчас объясню. – Из-под шапки пепельных волос вновь плеснуло смуглым золотом. – Китайский мудрец Чжан Чао считал, что мнение большинства – это пыль, которая летит по ветру. Ветер меняет направление – и пыль летит за ним. Это высказывание Чжан Чао процитировал Линь Ю-тан в книге «Как важно жить». Так вот, Женя, ты будешь работать ветром, а я буду подсказывать тебе, куда ветер должен дуть. Собственная интуиция будет только приветствоваться. В разные тонкости посвящу тебя по ходу дела. Всё ясно?

Всё было ясно. И завтраки с Эдиком Гайворонским в ресторане «Шарлотт» вот уже много лет выстраивались вехами на пути Евгения Михайловича Брагинского, как платного пропагандиста. Их был целый ряд: завтрак урегулирования четырёх его крупных долгов, завтрак выставления его кандидатуры на выборах мэра в качестве спойлера, Завтрак Роста Экономики, Завтрак Успешного Импортозамещения, Завтрак Неопасного Коронавируса, Завтрак Очень Опасного Коронавируса, Завтрак Дружественного Китая, Завтрак Наших Зарубежных Партнёров, – и почти каждый из них мог бы послужить темой и названием для ток-шоу на любом из федеральных телеканалов.

Завтрак Решения Личной Проблемы был гораздо более гнусной затеей, так имел целью засадить Арсения Петровича Ярцева в тюрьму года на два, на три, а то и больше.

– А внука его, куда прикажешь деть? – спросил Эдик после того, как Брагинский ввёл его в курс дела, красочно описав невыносимость жизни рядом с закоренелым злостным либералом.

– Отправить в детский дом для инвалидов, – последовал немедленный ответ.

– Жестковато ты с ними, Женя.

– А жизнь вообще холодна и жестока, Эдик.

– Это да, – Гайворонский согласно кивнул. – Ладно, дам делу ход. Только изложи всё на бумаге. Ты же знаешь, как у нас любят листики, папочки…

– Уже, Эдик. – Брагинский извлёк из планшета файловую папку, положил на стол, прихлопнул ладонью. – Всё здесь. И спасибо тебе большое. Я отработаю.

– Да уж ты постарайся, Женя. – Гайворонский наморщил лоб. – А то этот Гречнев строчит, как из пулемёта. Что ни день, то новая статья на «Рипаблик», и все его, как подорванные, цитируют. Это его куратор так настропаляет. Куратор этот – кадровый военный аналитик, меня ненавидит, считает сраным мажором, мечтает обойти на повороте, чтобы лишили финансирования. Как же я жалею, что Гречнева не забили тогда до смерти железной трубой!

Пропагандист Олег Гречнев не так давно действительно сильно пострадал от рук крепких юношей из Сибири, приехавших в столицу с целью отомстить за своего босса – крупного кемеровского предпринимателя, на чистоту деловой репутации которого Гречнев набросил тень в публичном выступлении на «Говорит Москва», заодно подвергнув сомнению традиционность его сексуальной ориентации. Сделал он это по заказу конкурентов предпринимателя, за что и поплатился. Били его не только руками, но и ногами, а в конце несколько раз ударили железной трубой по голове. Олег долго болел, но всё-таки поправился и даже смог вернуться в публицистику. Правда, сделал он это уже в Лондоне, на английской земле. Там же, кстати, и выяснилось, что херак по голове, причём неоднократный, даром не прошёл – Гречнев начал периодически проваливаться в запои – по-русски безудержные, с угарцем и тьмою. И это сходило ему с рук, кураторы его даже не журили. Во-первых, потому что проваливался нечасто, во-вторых, выпивку в целом держал – выходил из запоя трезвым, никогда не похмелялся и сразу принимался за работу. Ну а в-третьих, слухи о том, что пьёт «горькую», вкупе с железной трубой в анамнезе, сильно способствовали росту популярности Олега среди демократически настроенной общественности. Некая дама-культуролог даже написала о нём эссе в возвышенных тонах. Там были такие строки: