Дарья Щедрина - Чужие окна. История одной подлости

– Послушайте, Михаил Николаевич, ну сами подумайте, зачем мне это? У меня есть невеста, чудесная девушка, я ее очень люблю, у нас свадьба летом. Мы уже кольца купили, ресторан заказали. Вы же видели Олю, она подбегала к машине, когда вы увозили меня из школы. Ну, согласитесь, имея такую невесту, разве будешь обращать внимания на кого-то другого, тем более на несовершеннолетних девчонок?

Воскобойников снисходительно усмехнулся:

– Загадочна душа человеческая! В ней зачастую скрыто столько темного и тайного, что остается только удивляться. Поэтому, Вадим Андреевич, скажу прямо: пока на одной чаше весов у меня слова Лизы Меликовой, а на другой – ваши слова. Но словам я не верю. Мне нужны доказательства! – Воскобойников пододвинул к Вадиму пачку листов бумаги, положил ручку и сказал: – Пишите все, что рассказали мне сейчас, и во всех подробностях.

Вадим потянулся за ручкой, ощутив в глубине души трепет надежды.

– Я конечно все напишу, – кивнул он, – а потом вы меня отпустите?

– Нет, – решительно мотнул головой следователь, а Логинов уставился на него круглыми от изумления глазами. – Я задерживаю вас на 48 часов. Пока побудете у нас под замком, а там суд определит меру пресечения. Но сразу скажу: я буду настаивать на помещении вас под арест в КПЗ, чтобы вы не смогли, если вдруг окажетесь виновны, – с ехидной улыбочкой уточнил Воскобойников, – надавить на свидетелей и помешать следствию.

– К-каких свидетелей? – растерянно пробормотал Вадим. Ему казалось, что стоит только ущипнуть себя, как этот дурной сон, этот бред умалишенного закончится и он проснется в холодном поту с громко бьющемся сердцем от пережитого, но проснется. Но сон не заканчивался.

– Которых я буду старательно искать и опрашивать, пока вы отдыхаете в камере. И это не обсуждается. Пишите, пишите быстрее, время уже позднее. Следователь бросил нетерпеливый взгляд на свои часы.

– Я могу сделать один звонок? – тихо спросил Вадим, откладывая ручку и отодвигая от себя бумагу. – У меня мать больна. Ее надо предупредить, чтобы не волновалась.

Воскобойников с интересом рассматривал задержанного: крепкий парень, сразу видно – спортсмен. Лицо простое и мужественное, но какое-то бесхитростное. Сейчас, конечно, растерян, но старается держать себя в руках. Он поначалу сильно сомневался в словах обвинения, но адвокат Меликов был так разъярен, так брызгал слюной, когда после опроса дочери они вдвоем остались в кабинете, что сомнений в его искренности не осталось. Кроме того, Михаил Николаевич был уверен, что ни один нормальный мужик, если он, конечно, мужик, не пойдет работать в школу. Учитель – не мужская работа! А вот если в душе учителя живут нездоровые склонности, то тогда понятно. Да и обязан он был Меликову, однажды оказавшему ему большую и серьезную услугу.

– На один звонок вы имеете право, – произнес он холодно и официально, поднимаясь из-за стола, – но советую вам позвонить своему адвокату.

– Зачем мне адвокат? – удивился искренне Вадим. – Я ведь ни в чем не виноват.

– Дело ваше, – хмыкнул Воскобойников и направился к двери.

***

После беседы со следователем Лиза заболела. Вот уже третий день она лежала в своей постели свернувшись клубочком, как одинокий брошенный котенок, ничего не ела, не спала и вздрагивала в ознобе. Непонятно откуда взявшаяся температура держалась на цифрах 37,5.

– Что с ней? – тревожным шепотом спросил Владимир Петрович у жены.

– Это нервное, – печально вздохнула мама, – на фоне стресса иногда такое бывает.

– Так дай ей какую-нибудь таблетку.

– Больную душу, Володя, таблетками не лечат. Ей нужна моральная поддержка, понимание близких, а ты даже дома в своей семье ведешь себя как адвокат на судебном заседании.

Владимир Петрович посмотрел в окно на весело зеленеющие кусты сирени и о чем-то задумался, потом решительно распахнул дверь в комнату дочери.

– Ну что, ребенок, – бодро произнес он, садясь на край кровати, – как ты себя чувствуешь?

– Голова болит, – прошептала пересохшими губами Лиза, не открывая глаза.

Вид у девочки был такой несчастный, что даже закаленное сердце адвоката дрогнуло, и он осторожно погладил ее по плечу.

– Все будет хорошо, Лизок. Мама сказала, что ты не хочешь больше в школу ходить? Я думаю, что это можно устроить.

Лиза открыла глаза и бросила на отца удивленно-недоверчивый взгляд. За все годы учебы в школе ей ни разу не дозволялось без уважительной причины прогуливать занятия. Обучение считалось ее работой, ответственной и важной работой. А тут вдруг…

– Вы же фактически уже готовитесь к экзаменам. А это ты и дома самостоятельно сможешь делать, – продолжал отец, ласково поглаживая ее по плечу. – Я завтра же схожу к директору и договорюсь с ней. Я уверен, она пойдет навстречу. В июне сдашь экзамены, а потом мы с тобой поедем в Петербург к моему двоюродному брату Сереже, то есть к Сергею Васильевичу, конечно. Подадим документы на юрфак в университет. И начнется у тебя, дочь, новая интересная жизнь в прекрасном большом городе, в культурной столице. Мы с тобой еще погуляем по набережным Невы, походим по музеям, съездим в пригородные дворцы. М-м-м, – мечтательная улыбка осветила суровое лицо Владимира Петровича, – я тебе даже завидую, доченька. Поверь мне, солнце мое, студенчество – это самое счастливое время человеческой жизни, и оно у тебя впереди. Так что не вешай нос!

Адвокат Меликов шутливо щелкнул дочку по носу пальцем и ободряюще улыбнулся:

– Отдохни немного, отоспись и начинай потихоньку готовиться к выпускным экзаменам.

– А что будет с Вадимом Андреевичем? – тихо, почти шепотом спросила Лиза и глаза ее снова наполнились слезами.

Владимир Петрович при этом имени сразу помрачнел, губы его сжались в жесткую линию. Он встал и посмотрел на дочь с высоты своего роста.

– Не думай о нем, забудь. Все неприятности в прошлом, дочь. Постарайся сосредоточиться на будущем. А я обо всем позабочусь.

Едва дверь за отцом закрылась, Лиза снова свернулась в клубок и горько заплакала.

Владимиру Петровичу, конечно, в школе пошли навстречу. Все учителя так сочувствовали несчастной Лизоньке, что без особых уговоров примерно за месяц до официального окончания учебного года выставили ей итоговые пятерки по всем предметам, включая и физкультуру. Обязанности арестованного Логинова переложили на его коллегу Инну Матвеевну, крикливую вредную тетку, которую дети не любили. Если к ученикам Инна Матвеевна могла придираться и вредничать, то перед начальством проявила завидную покладистость и без всяких разговоров выставила в журнал Лизе Меликовой пятерку. Оставалось только ждать официального вручения золотой медали на выпускном.